Артур Дойль - Рейгэтские помещики

— Это зависит от того, какие вещи пропали, — сказал Холмс. — Вы должны помнить, что мы имеем дело с каким-то совершенно необычным вором. Например, вы помните, что он унес у Эктона?.. Пучок веревок, пресс-папье и еще какие-то пустяки.

— Мы вполне отдаемся в ваше распоряжение, м-р Холмс, — сказал старик Кённингэм. — Все, что укажете вы или инспектор, будет исполнено.

— Во-первых, — сказал Холмс, — мне бы хотелось, чтобы вы предложили награду лично от себя — когда еще полиция определит сумму! — а эти вещи нужно делать как можно скорее. Я набросал заявление; может быть, вы согласитесь подписать его. Я думаю, пятидесяти фунтов будет достаточно.

— Я охотно дал бы и пятьсот, — сказал Кённингэм, беря лист бумаги и карандаш, поданный Холмсом. — Но здесь есть неточность, — прибавил он, взглянув на объявление.

— Я несколько торопился, когда писал.

— Видите ли, вы пишете: «Так как в среду, около трех четвертей первого, была сделана попытка…» и т. д. На самом же деле было три четверти двенадцатого.

Мне было досадно за сделанную ошибку, так как я знал, как это будет неприятно Холмсу. Он отличался точностью в передаче фактов, но только что перенесенная им болезнь, очевидно, потрясла его, и этой маленькой случайности было для меня достаточно, чтобы видеть, что он еще не вполне поправился. Он сам сконфузился на минуту, инспектор поднял брови, а Алек Кённингем громко захохотал. Но старый джентльмен исправил ошибку и отдал Холмсу бумагу.

— Отдайте ее напечатать как можно скорее, — сказал он. — Мне кажется, это превосходная идея.

Холмс аккуратно положил объявление в записную книжку.

— А теперь, — сказал он, — право, хорошо бы нам всем пройтись по дому и убедиться, не утащил ли чего-нибудь этот несколько полоумный грабитель.

Прежде чем войти в дом, Холмс осмотрел взломанную дверь. Очевидно, было всунуто долото или крепкий нож, чтобы выдвинуть замок обратно.

— У вас, стало быть, нет засова? — спросил он.

— Мы не находили его нужным.

— Вы не держите собаки?

— Держим; но она на привязи по другую сторону дома.

— Когда прислуга ложится спать?

— Около десяти.

— Вероятно, и Вильям ложится в то же время?

— Да.

— Странно, что он не спал именно в эту ночь. Теперь я был бы очень рад, если бы вы были так добры и проводили нас по дому, м-р Кённингэм.

Коридор, вымощенный плитами, с выходящими в него кухнями, вел к деревянной лестнице, поднимавшейся в первый этаж. Он выходил и на противоположную площадку, с которой начиналась другая, более нарядная лестница, ведшая в парадную переднюю. На эту площадку выходили двери гостиной и нескольких спален, в том числе и спальни м-ра Кённингэма и его сына. Холмс шел медленно, внимательно приглядываясь к архитектуре дома. По выражению его лица я видел, что он напал на горячий след, но никак не мог себе представить, куда приведет его этот след.

— Любезный сэр, — сказал м-р Кённингэм с некоторым нетерпением, — право же, все это совершенно бесполезно. Моя комната там, где оканчивается лестница, а за ней идет комната сына. Предоставляю вам судить, мог ли вор забраться сюда, не потревожив нас.

— Кажется, придется вернуться и искать нового следа, — заметил сын с несколько злобной улыбкой.

— Попрошу вас потерпеть еще немного. Вот, например, мне хотелось бы знать, как далеко можно видеть из окон спален. Это, насколько я понял, спальня вашего сына, — прибавил он, отворяя дверь, — а это уборная, где он сидел и курил, когда началась тревога. Куда выходит ее окно?

Он прошел через спальню, отворил дверь и окинул взглядом следующую комнату.

— Надеюсь, вы довольны теперь? — спросил м-р Кённингэм с досадой в голосе.

— Благодарю вас; кажется, я видел все, что нужно.

— Тогда, если это действительно необходимо, мы можем пройти в мою комнату.

— Если вас это не затруднит.

Мировой судья пожал плечами и провел нас в свою комнату, очень просто убранную. В то время, как мы подходили к окну, Холмс отстал от остальных так, что он и я шли последними в нашей группе. В ногах у кровати стоял маленький столик, а на нем тарелка с апельсинами и графин с водой. В ту минуту, как мы подошли к нему, Холмс, к несказанному моему изумлению, нагнулся вперед и преспокойно опрокинул столик. Графин разлетелся вдребезги, а фрукты покатились во все стороны.

— Ах, Ватсон, что вы наделали? — хладнокровно заметил Холмс. — В какой вид вы привели ковер?

Я нагнулся в смущении и стал подбирать фрукты, поняв, что мой товарищ по какой-то известной только ему причине желал, чтобы я взял вину на себя. Другие последовали моему примеру и поставили столик на ножки.