Артур Дойль - Усадьба «Под буками»

Предостережение было не напрасно: через два дня я случайно выглянула из окна около двух часов ночи. Стояла чудная лунная ночь; на лужайке перед домом было светло почти как днем. Я стояла у окна, очарованная тихой красотой расстилавшегося передо мной вида, как вдруг заметила, что какое-то существо движется в тени буков. Когда оно вышло на свет, то оказалось громадной собакой, величиной почти с теленка. Она была страшно худая, коричневого цвета, с черной мордой и опущенным хвостом. Она медленно прошла по лужайке и исчезла в тени на другой стороне. Сердце у меня сжалось от ужаса при виде этого безмолвного страшного часового. Никакой разбойник не испугал бы меня так.

А теперь я должна рассказать вам очень странный случай. Как вы уже знаете, я обрезала волосы в Лондоне. Уезжая, положила их на дно чемодана. Однажды вечером, уложив ребенка, я начала разглядывать мебель в своей комнате и убирать мои вещи. Между прочими вещами тут был старый комод, два верхних ящика которого были открыты и пусты, а нижний заперт. Я наполнила верхние бельем, но у меня осталось еще много вещей, и мне было неприятно, что я не могу воспользоваться третьим ящиком. Мне пришло в голову, что его заперли случайно, и потому я вынула связку ключей и попробовала открыть ящик. Первый же ключ вполне пришелся к замку, и я открыла ящик. Ни за что вам не угадать, что было там! Мои собственные волосы.

Я вынула их из комода и начала рассматривать. Волосы были того же оттенка, как мои, и так же густы. Но как могли мои волосы очутиться в этом комоде? Дрожащими руками раскрыла я чемодан, вынула из него все вещи и достала волосы. Я положила рядом обе косы и уверяю вас, что их нельзя было отличить одну от другой. Разве это не удивительно? Но как я ни ломала голову, я ничего не могла придумать. Я положила чужие волосы обратно в комод и ничего не сказала Рюкэстлям, так как чувствовала себя неправой в том, что отперла ящик.

Может быть, вы заметили, что я довольно наблюдательна по натуре, м-р Холмс, и потому я скоро хорошо узнала план всего дома. Один флигель казался вполне необитаемым. Дверь из него шла в помещение Толлеров, но она была всегда заперта. Однако, однажды, подымаясь на лестницу, я встретила м-ра Рюкэстля, выходившего из этой двери со связкой ключей в руках. Он совсем не походил на того веселого человека, которого я привыкла видеть. Щеки у него были красные, лоб сердито нахмурен, а жилы на висках напряглись от гнева. Он захлопнул дверь и быстро прошел мимо, не взглянув на меня и не сказав ни слова.

Это возбудило мое любопытство, и когда я пошла гулять со своим воспитанником, то направилась в ту сторону, откуда могла видеть окна флигеля. Три из них были грязны, а четвертое закрыто ставнями. Очевидно, во флигеле никто не жил. Мистер Рюкэстль, веселый и радостный, как всегда, подбежал ко мне.

— Ах, не сердитесь на меня, милая барышня, что я прошел мимо вас, не сказав ни слова, — проговорил он.

Я ответила, что нисколько не обиделась.

— Кстати, — прибавила я, — у вас тут много пустых комнат, а в одной из них закрыты ставни.

Он взглянул на меня с удивлением и, как мне показалось, с некоторым смущением.

— Я очень увлекаюсь фотографией, — сказал он, — и устроил тут мастерскую. Однако, милая барышня, как вы наблюдательны! Кто мог бы подумать это!

Он говорил шутливым тоном, но во взгляде, устремленном на меня, я прочла выражение неудовольствие и подозрения.

Ну, м-р Холмс, как только я поняла, что во флигеле есть что-то, чего я не должна знать, мной овладело страстное желание попасть туда. Это было не только пустое любопытство, хотя я и любопытна по природе. Скорее это было чувство долга — предчувствие, что из этого выйдет что-то хорошее. Говорят о женском инстинкте, может быть, он и говорит во мне. Я твердо решилась воспользоваться первым удобным случаем, чтобы пройти в запретную дверь…

Случай этот представился только вчера. Следует сказать, что в пустом флигеле, кроме мистера Рюкэстля, бывают также Толлер и его жена. Один раз я видела, как он пронес в дверь большой холщевой мешок. Последнее время он сильно пил, а вчера вечером был совершенно пьян. Подымаясь наверх, я заметила, что в двери торчит ключ. Наверно, это забыл его Толлер. Мистер и миссис Рюкэстль были внизу с ребенком. Случай благоприятствовал мне. Я тихо повернула ключ в замке, открыла дверь и вошла.

Перед мной был небольшой коридор; справа от него шел другой коридор, в который выходили три двери. Первая и третья вели в пустые комнаты с окнами, покрытыми густым слоем пыли. Средняя дверь была заперта на замок и, кроме того, прикрыта снаружи широким железным прутом, снятым, очевидно, с кровати; один конец шеста был прикреплен к кольцу в стене, а другой привязан веревкой. В замке ключа не было. Забаррикадированная дверь соответствовала как раз запертому окну, но по пробивавшемуся из-под нее свету я заметила, что в комнате не темно. Очевидно, там было окно наверху. Я стояла, смотря на дверь и думая, какая тайна скрывается тут, когда внезапно услышала шаги в комнате и при неясном свете, сквозившем из-под двери, увидела двигавшуюся там тень. Ужасный, безумный страх овладел мною. Натянутые нервы не выдержали — я повернулась и побежала, побежала, словно убегая от чьей-то страшной руки, старавшейся удержать меня. Я вылетела из двери и попала прямо в объятие мистера Рюкэстля.