Сергей Саканский - Смерть в лабиринте

– Из троих? – удивился Жаров.

– Или из четверых, – зловеще прошептал Пилипенко.

Около полуночи друзья сидели в редакции «Крымского криминального курьера» и потягивали виски. Пилипенко положил натруженные ноги на журнальный столик и, с большим стаканом, налитым на два пальца, сильно походил на какого-то американского шерифа, правда, нетипично очкастого.

– Два человека исчезли, – сказал он. – Один убит. Убийцей может быть либо один из двух исчезнувших, либо нет.

– Ты говорил о четверых, – напомнил Жаров.

– Девушка и сам Пятаков.

– Абсурд! Зачем это нужно девушке, и уж тем более – Пятакову?

– Мы берем в расчет пока только возможность совершить преступление, а не мотив. Девушка первой обнаружила труп. Человека, который был убит максимум за пять-семь минут до этого. Могла она убить, пока ходила якобы на поиски, оставшись одна? Могла. Пятаков мог убить?

– Нет, – возразил Жаров.

– Правильно. Он был все время у тебя на глазах. Но это не исключает вероятности, что Пятаков мог быть сообщником убийцы.

– Пятаков хоть и хороший парень, но… – неуверенно проговорил Жаров, – Помню, в одном французском детективе, преступник все время исчезал из запертой комнаты. Оказалось, что несколько человек просто вводили следователя в заблуждение. И тоже все были хорошие парни.

– Здесь может быть сходная ситуация. А может, и совсем другая… Самое важное во всем этом, конечно, коза…

– Коза? Какое значение может иметь коза? Ты шутишь, наверное… Как всегда, с серьезным лицом.

– Нет, не шучу. Но это пока не важно. Давай не будем объяснять необъяснимое, а попытаемся оперировать лишь тем, чем можем. Оставим в покое того первого человека, который исчез в лабиринте. Забудем на время о нем вообще. Мне уже ясно, что первый человек, каким бы образом он ни покинул лабиринт – не убийца. Думаю, что убийца – это второй вошедший в лабиринт человек. Именно он поджидал в лабиринте свою жертву. Он долго не выходил, прикинулся, что заблудился. И, когда толстяк пошел его искать, подстерег и убил его.

– А потом и сам исчез, – закончил Жаров.

– Ерунда. Он просто-напросто вышел, и все. Вышел, пока вы все трое были в лабиринте и не могли его видеть. А иллюзия исчезновения существовала только в ваших мозгах, поскольку исчез первый человек.

Жаров немного подумал. Что-то было в этих рассуждениях неправильным…

– Этого не может быть, – подытожил он, наконец, свои мысли. – Пятаков говорил, что водить человека за нос в лабиринте может только тот, кто имеет план лабиринта.

– Ну и что? Значит, у него был план лабиринта.

– Но плана лабиринта не существует!

– Вот как? – Пилипенко глубоко задумался, казалось, ему пришло в голову какое-то решение…

– Орудие убийства нашли? – спросил Жаров.

– Да, элементарно. Обыкновенный кистень типовой модели. Такие делают в Николаеве. Убийце не хотелось пачкаться в крови, и он выбросил эту штуку через стену лабиринта. Клюев быстро нашел ее на аллее.

– Я тоже выбросил кое-что через стену, – задумчиво проговорил Жаров.

– Да ну? А что ж ты молчал?

– Мне показалось не важным. Ну и, при девушке не хотелось говорить, что я брал это в руки.

– Хватит меня интриговать. Уж не хочешь ли ты сказать, что это был козий шарик?

– Ну да!

Пилипенко переменился в лице.

– Значит так, – решительно сказал он. – Завтра же, как рассветет, поедем в Гурзуф. Искать на аллее этот шарик.

– Ты что – издеваешься?

– Вовсе нет. На месте преступления были какие-то вещдоки. Ты видел их собственными глазами. Потом они исчезли. Если в лабиринте каким-то образом оказалась коза, то это одно. А если не было никакой козы?

Утром Жаров честно позвонил Пилипенке, собираясь ехать с ним в Гурзуф, но следователь перебил его:

– У меня снова труп. На сей раз – в лесу, над Никитой. Похоже на самоубийство, но это еще надо доказать.

Жаров вздрогнул: ведь он сам вчера предположил, что объект, исчезающий в лабиринте, может почему-то появиться в лесу, и наоборот…

– В общем, есть к тебе важная просьба. Съезди в Гурзуф сам и найди этот чертов шарик.

На сей раз Жаров решил поехать на своих колесах. Со вчерашнего дня его невзрачный «Пежо» еще гуще засыпало ливанской хвоей. Обмахивая ее щеткой с брезентовой крыши машины, Жаров поднял голову, присмотрелся к толстой горизонтальной ветке, которая, словно темная туча, испускала этот сухой дождь. Нет, и эта ветка была слишком высоко, так же, как и та, над лабиринтом…