Эрл Гарднер - Собака, которая выла

— Никто, понятно, не может. Я могу показать, когда выехал из дома и когда приехал в участок.

— В этом-то вся и хитрость.

— Какая хитрость?

— Такая, какая должна была бы насторожить вас в отношении стопроцентного алиби Тельмы Бентон. Если у человека железное алиби и он может отчитаться за каждую минуту, это, как правило, означает, что он не пожалел сил устроить себе алиби. А значит, это лицо либо соучастник убийства и алиби у него фальшивое, либо знало о предстоящем убийстве и лезло вон из кожи, чтобы устроить себе непробиваемое алиби.

Наступило долгое молчание. Затем сержант Хоулком произнес, как бы размышляя вслух:

— Значит, по-вашему, Тельма Бентон знала, что Клинтона Фоули убьют?

— Я ничего не знаю о том, что знала или чего не знала Тельма Бентон, — ответил Перри Мейсон. — Я всего лишь сказал, что без причин у человека обычно не бывает стопроцентного алиби. Человек не может отчитаться за каждую минуту своего обычного рабочего дня. Он не может доказать, что в такую-то минуту был именно там-то, как не смогли и вы сами. Готов поспорить, что никто из присутствующих не сможет доказать — бесспорно и со ссылкой на свидетелей, — чем занимался каждую минуту с половины восьмого до восьми нынче вечером.

— Вы-то, — устало заметил Хоулком, — уж точно не можете.

— Конечно, — согласился Мейсон, — и если б не ваша тупость, вы бы поняли, что это лучшее свидетельство моей невиновности, а не признак вины.

— И не можете доказать, что приехали к Фоули в половине девятого. Кто видел, как вы туда отправились? Кто знает, что вы договорились о встрече? Кто открывал вам дверь? Кто видел вас там в половине девятого?

— Вот это, — заметил Перри Мейсон, — я как раз могу доказать.

— Чем? — спросил сержант Хоулком.

— Тем, — ответил Перри Мейсон, — что сразу после половины девятого позвонил в полицейское управление и сообщил об убийстве. Это доказывает, что я был там в половине девятого.

— Вы понимаете, что я имею в виду не это, — возразил сержант. — Я имею в виду, можете ли вы доказать, что прибыли туда точно в восемь тридцать?

— Разумеется, нет, мы это уже установили.

— Да, мы это установили, — ответил сержант Хоулком. Он поднялся, со скрипом отодвинув стул.

— Вы победили, Мейсон, — сказал он. — Я вас отпускаю. В нашем городе вы человек известный, если вы нам понадобитесь, я всегда вас найду. Готов признаться, что на самом деле я не считаю, будто вы убили Фоули, но уверен — и тут меня не переубедит сам черт, — что вы кой-кого выгораживаете, и не кого-то там вообще, а своего клиента. Поэтому хочу вам сказать, что своим поведением вы его не только не выгородили, но заставили меня подозревать его еще больше.

— Считайте, что уже сказали, — заметил Мейсон.

— Я думаю, — неторопливо продолжал сержант Хоулком, — что Артур Картрайт сбежал с женой Фоули; что она рассказала ему, как муж над ней издевался, и Картрайт вернулся и застрелил Фоули. Я думаю также, что Картрайт позвонил вам, сообщил о содеянном и сказал, что хочет явиться с повинной; что вы велели ему не двигаться с места и ждать вас; что вы приехали, быстро спровадили Картрайта в надежное место, дали ему пятнадцать-двадцать минут форы и затем позвонили в полицию. Честно говоря, не вижу, что могло помешать вам обтереть лицо мертвеца и сунуть полотенце со следами пены под ванну, где валялась цепь для собаки.

— В кого я тогда превращаюсь? В соучастника после события преступления, укрывателя или кого-то еще в том же духе? — спросил Перри Мейсон.

— Вот именно, черт побери! — ответил сержант Хоулком. — Если мне удастся доказать это, я уж возьму вас в оборот.

— Очень приятно от вас это слышать, — сказал Перри Мейсон.

— Что приятно от меня слышать? — рявкнул сержант Хоулком.

— Что вы возьмете меня в оборот, если вам удастся это доказать. По тому, как вы работали, я было решил, что вы возьмете меня в оборот независимо от того, удастся вам что-нибудь доказать или нет.

Сержант Хоулком устало махнул рукой:

— Давайте проваливайте и будьте готовы, что мы вас вызовем для нового допроса, когда потребуется.

— Прекрасно, — сказал Перри Мейсон. — Если вы так настроены и наша беседа окончена, выключите эти проклятые лампы. У меня от них уже голова заболела.

Перри Мейсон сидел в кабинете у Поля Дрейка. Поль Дрейк покачивался в скрипучем вращающемся кресле за обшарпанной конторкой. У дальней стены на стульях с жесткими спинками неловко сидели двое мужчин.