Кеннет Уоттс - Партия в покер

В какой-то момент подумали, что убитый — это не Бенгали. Но те, кто с ним был близко знаком, заявили, что это именно он. Впрочем, какой был смысл артисту прослыть умершим, когда каждый вечер на сцене его ожидал триумф?

Следствие топталось на месте. Пресса писала об этом преступлении, как о кознях самого дьявола.

Но там, где есть логика, нет места дьяволу. А логическое объяснение нашел главный комиссар, опытный полицейский. Учитывая, что Бенгали был мертв около 19 часов, то есть больше чем за час до начала выступления, значит, на сцену выходил не он — сделал вывод комиссар. Но поскольку зрители утверждают, что видели выступление клоуна, напрашивается логическое объяснение: искусный имитатор занял его место… Это трезвое заключение позволило возобновить следствие.

Проверили, затем допросили нескольких имитаторов, выступавших в парижских кабаре. Безуспешно. У всех было неопровержимое алиби: в тот вечер они сами выступали…

Параллельно с этими допросами тщательно изучалось прошлое Бенгали, далекое н недавнее. С лупой были исследованы три комнаты его холостяцкой квартиры в Париже. Это позволило обнаружить в переписке клоуна деталь, заслуживающую интереса.

В объемистой папке содержащей письма почитателей, было несколько посланий, подписанных одним и тем же именем. В каждом из них господин, именуемый Ж. Дюпюи, выражал свое восхищение и предлагал Бенгали сотрудничество. «Уверяю вас, что смогу надлежащим образом подать вам реплику», — писал он в одном письме. «Если вы возьмете меня как конферансье, — заверял он в другом, — я подскажу вам несколько трюков, которые прибавят оригинальности вашему номеру».

В другой гораздо более тонкой папке Бенгали собрал письма хулителей. В ней, к своему удивлению, один из инспекторов обнаружил последнее, судя по дате, послание Ж. Дюпюи. После вступления, где он заявлял, что берет назад все похвалы, высказанные им ранее в адрес клоуна, Дюпюи писал: «Поскольку вы остаетесь глухи к моим предложениям, я продемонстрирую однажды, что могу так же, как и вы, приводить публику в восторг».

Полицейские немедля устремились по новому следу. Нелегко было в Париже в короткий срок разыскать этого Дюпюи, чье имя начиналось с буквы «Ж». В результате утомительных поисков был обнаружен наконец некий Дюпюи, сорока лет, по имени Жильбер чей почерк соответствовал почерку, которым были написаны письма. Человек и не собирался отрицать, что писал их. Когда его спросили, где он находился в тот вечер, когда было совершено преступление, Дюпюи представил следующее алиби: после работы он отправился ужинать, как обычно по средам к одной своей приятельнице. «Мы провели вечер слушая радио, — утверждала последняя. — И, раз уж вы хотите все знать, Жильбер остался у меня ночевать!» — закончила женщина агрессивным тоном.

Одни из следователей выяснил, что Дюпюи когда-то пробовал свои силы в театре и обладал даром забавлять публику.

Словно охотники, окружающие загнанного зверя, полицейские неуклонно продвигались в расследовании. На этом этапе комиссар решил ускорить события.

В ту пору радио пребывало еще в младенчестве и передавало всего одну программу на французском языке, которую транслировала радиостанция Эйфелевой башни. Комиссар потребовал выяснить, что именно передавали в вечер, когда был убит Бенгали. Оказалось, театральную пьесу. Ответственный за передачу предоставил текст пьесы; записи не было, поскольку магнитофона в те годы еще не изобрели.

Ознакомившись с текстом, комиссар вызвал Дюпюи и его приятельницу.

«Вы не помните, — спросил он у них, — что было в программе, которую вы слушали вместе в среду вечером?».

Дюпюи и его знакомая утверждали, что не могут вспомнить. Это было вполне допустимо, учитывая, сколько прошло времени с того дня…

«Я подскажу вам, — сказал полицейский. — В этот вечер передавали бульварную пьеску под названием «Взятие пастилы».

Первой отреагировала приятельница Дюпюи: «Конечно, я прекрасно помню, — сказала она уверенным тоном. — Вспомни, дорогой, это история о графине, которая страдает от мигрени и которой муж…».

Комиссар прервал женщину, так как было ясно, что она слышала пьесу. Важно было, чтобы ее приятель со своей стороны мог доказать то же… Потускневшего на глазах Дюпюи отвели в соседи е помещение, чтобы там одного расспросить о дальнейшем ходе пьесы. Он «раскололся» так же быстро, как и его фальшивое «алиби».

Мой сосед, старый инспектор в отставке, слегка запыхался, рассказывая без остановки эту выкопанную из прошлого историю. Я дал ему передохнуть, наполнить вновь наши рюмки, сделать несколько глотков. И я позволил себе продолжить рассказ, конец которого теперь было легко угадать.