Эрл Биггерс: Черный верблюд

— Что может быть прекраснее молодости и любви? Это неповторимое время. Как жаль, что моя молодость давно прошла…

— Зато вы можете гордиться своим потомством.

— Я могу гордиться лишь тем, что сделал все, чтобы связать прошлое с будущим. Кто сможет упрекнуть меня в том, что я ничего не оставлю после себя? Я уйду, оставив после себя одиннадцать жизней.

— Вы правы, — поспешил заверить его Джим.

— Вы разрешите сказать вам несколько слов с глазу на глаз? — спросил Джима инспектор.

— Что случилось? — спросил Бредшоу, когда они отошли в сторону.

— Каждую минуту может случиться нечто важное. Не позднее чем через час я смогу сказать вам, кто убил Шейлу Фен.

— Боже! — испуганно воскликнул Джим.

— Но прежде я хочу дать вам одно поручение. Как можно осторожнее сообщите Юлии, что Денни Майо застрелила Шейла Фен.

— Неужели такое возможно?

— Да, это установлено. Значит, договорились? Я буду ждать вас в гостиной.

Вернувшись на виллу, Чан застал там Мартино, ван Горна и Аллана Джейнса, приехавших вместе из отеля. Все трое, к удовлетворению инспектора, как и накануне, были в смокингах. Оставалось надеяться, что и обувь на них та же.

— Мы сейчас же откликнулись на ваше предложение, инспектор, — заговорил Мартино. — Вы ожидаете чего-нибудь нового?

— Предстоит маленький эксперимент. Может быть, он даст желаемый результат.

— Надеюсь, ваши ожидания оправдаются, — сказал Джейнс. — Я заказал каюту на пароходе, отплывающем завтра днем, и целиком уповаю на вас, инспектор.

Ван Горн пожал плечами.

— Чем больше я знакомлюсь с этим райским уголком, тем больше преисполняюсь желанием остаться здесь.

— Вас привлекает праздная жизнь? — улыбнулся Мартино. — По-видимому, это сказывается влияние роли, которую вам пришлось играть в нашем неоконченном фильме.

— Позвольте изложить вашу мысль следующим образом, — подхватил Джим, входя в сопровождении Юлии. — «Известный киноартист предпочитает райскую красоту Гонолулу искусственной красоте Голливуда».

— Если вы напечатаете подобное сообщение, то я выступлю с опровержением, — засмеялся ван Горн.

— Вот так всегда! Все самое интересное, что можно написать в интервью с кинозвездой, всегда приходится вычеркивать.

Вильки Баллоу явился со своей супругой. На нем был полотняный костюм и белые туфли. Последнее обстоятельство вселило в Чана легкое беспокойство. Что если именно Баллоу сядет на роковой стул? Каким образом удастся доказать его виновность?

— Что произошло? — спросил Баллоу. — Я собирался лечь спать…

— Мой бедный Вильки привык к размеренному образу жизни, — заметила Рита. — А что ты поделывала весь день, Диана?

В комнату тихо вошел Тарневеро. Он оглядел всех присутствующих, и в его глазах мелькнуло беспокойство.

— Ах, вот как, — усмехнулся он, — снова все в сборе.

Джейнс медленно поднялся, подошел к Тарневеро и протянул ему портсигар.

— Добрый вечер, — сказал он, — не угодно ли закурить?

— Благодарю вас, — дружелюбно ответил Тарневеро. — Я не курю.

— Простите, я полагал, что вы курите.

Чан поспешно подошел к ним.

— Разрешите просить вас присесть. Мы все в сборе, недостает лишь мистера Джексона. Он должен прибыть с минуты на минуту.

Все сели. Наступило напряженное молчание.

Вскоре послышались грузные шаги, и в гостиную в сопровождении Спенсера вошел начальник полиции.

— Ну вот, теперь мы можем начинать, — сказал инспектор.

Вильки Баллоу пожал руку Джексону.

— Очень рад видеть вас, — сказал он, бросая косой взгляд на Чана.

— Я уже говорил вам, господа, — продолжал тот, — что нам предстоит маленький эксперимент. А теперь прошу вас пройти в столовую.

— Что? Снова ужинать? — вырвалось у Риты.

— Не совсем так. Прошу вас, господа.

Все направились в столовую. Присутствие начальника полиции и Спенсера, явившегося в мундире, заставляло предполагать, что произошло нечто важное и что за словами инспектора скрывается какой-то замысел.

В дверях столовой стоял торжественный и невозмутимый Джессуп, готовый исполнять свои обязанности с прежним рвением.

— Теперь я попрошу вас сесть на те самые места, что и накануне, — с расстановкой произнес Чан.

На лицах присутствующих выразились недоумение и растерянность.

— Но я была так взволнована, что совершенно не помню, где сидела, — вырвалось у Дианы.

Гости заметались вокруг стола, силясь вспомнить, в каком порядке они сидели. Наконец Джим Бредшоу первым опустился на стул, стоявший напротив предназначавшегося для хозяйки.