Найо Марш - Последний занавес

Он помолчал, по-прежнему не сводя с Аллейна пристального взгляда, затем заговорил, и в его голосе, да и самой манере речи, Аллейн уловил эхо слов, сказанных Пэнти: «Просто надо же знать, что и как».

— Кэролайн только что сказала мне, — начал Томас, — что вы считаете, будто кто-то дал Соне лекарство, которое доктор Уизерс прописал детям. Она говорит, что пила с ней чай. На мой взгляд, отсюда следует, что кто-то должен позаботиться о Кэролайн, и этот кто-то — я, потому что мы собираемся пожениться. Полагаю, для всех вас это неожиданность, но так оно и есть, и, если никто не против, от комментариев можно воздержаться.

По-прежнему стоя спиной к потрясенным родственникам и выглядя одновременно смущенным и решительным, Томас вцепился в лацканы пиджака и продолжил:

— Вы говорили мне, что подозреваете, будто пап а был отравлен тем же веществом, и, насколько я могу понять, считаете, что то же лицо повинно в смерти Сони. Что ж, есть некто, заказавший эту штуку для детей и не допустивший, чтобы она попала в руки Кэролайн, заказавший лекарство для папы, довольно основательно погрязший в долгах, тот, кому пап а оставил приличную сумму денег и кто пил чай с Соней. Этого человека сейчас здесь нет, — закончил Томас, — и я хочу знать, где он и действительно ли он является убийцей. Это все.

Не успел Аллейн ответить, как послышался осторожный стук в дверь, и на пороге возник Томпсон.

— Вам звонят из Лондона, сэр, — обратился он к Аллейну. — Возьмете трубку?

Аллейн вышел из гостиной, оставив Томпсона на страже, а Анкредов — переваривать услышанное. Он прошел в небольшую переговорную в противоположном конце коридора и с удивлением убедился, что это Трой, — он думал, что звонят из Ярда.

— Я бы не стала докучать тебе просто так, но мне кажется, что это важно, — донесся с двадцатимильного расстояния голос Трой. — Позвонила сначала в Ярд, и там мне сказали, что ты в Анкретоне.

— Что-нибудь случилось?

— Нет-нет, здесь в порядке. Простоя вспомнила, что сэр Генри сказал мне в то утро. Ну, когда я увидела каракули на его зеркале.

— Умница. И что же это было?

— Оказывается, особенно его разозлило, что Пэнти — а он уверен, что это дело рук Пэнти, — смяла два важных документа, лежавших на туалетном столике. Он сказал, что если бы она была способна понять, что в них говорится, то убедилась бы, что они касаются ее самым непосредственным образом. Вот и все, собственно. Это имеет какое-нибудь значение?

— Да практически только это значение и имеет.

— Извини, Рори, что сразу не вспомнила.

— Тогда это ничего бы мне не сказало. Вернусь сегодня к вечеру. Я очень люблю тебя.

— Пока.

— Пока.

Аллейн вышел из переговорной в коридор, где поджидал его Фокс.

— Я тут немного пообщался с доктором, — сказал он. — Сейчас с ним Брим и наш малый. Я решил, что вы должны это знать, мистер Аллейн.

— Что именно?

— При обыске я обнаружил это в левом кармане его пиджака. — Фокс положил на стоявший в коридоре столик свой носовой платок и развернул его. Внутри оказалась небольшая бутылка с отворачивающейся крышкой. Она была почти пуста, лишь на самом дне оставалось немного бесцветной жидкости.

— Он клянется, что впервые видит это, — сказал Фокс, — но факт остается фактом: бутылка была у него в кармане.

Аллейн долго смотрел на маленький сосуд и наконец сказал:

— Ну вот, Фокс, все, по-моему, стало на свои места. Думаю, надо рискнуть.

— Попросить кое-кого явиться в Ярд?

— Да. И подержать кое-кого под присмотром, пока лаборатория не даст заключения. Но лично у меня, Фокс, нет никаких сомнений. Это уксусная кислота.

— Я буду только рад произвести арест, — угрюмо заявил Фокс. — Факт.

Аллейн не ответил, и после очередной паузы Фокс кивнул в сторону гостиной:

— Ну что, мне…

— Да.

Фокс ушел, и Аллейн остался в коридоре один. Снаружи, за массивными витражами, светило солнце. Стена, на которой должен был висеть портрет Генри Анкреда, была испещрена цветными набросками. Лестница уходила в тень. На невидимой отсюда площадке тикали часы. Над огромным камином нависал пятый баронет, надменно направляющий меч на густую пелену бесконечного ливня. В камине с легким треском догорело тлеющее полено, откуда-то, с той половины дома, где жили слуги, донесся пронзительный голос, затем другой, потише.

Дверь в гостиную открылась, и твердым шагом, со слабой, ничего не говорящей улыбкой на лице, вышла Миллимент Анкред и направилась к Аллейну: