Елена Колчак - У страха глаза велики

Сосед в автобусе с утомительным постоянством пытался использовать мое плечо в качестве подушки. Доверие, конечно, умилительное, впору расчувствоваться, но факел от него был такой, что даже открытое окно не спасало. В подобной атмосфере никакой гуманизм и человеколюбие выжить не в состоянии, и готовность подставить ближнему надежное дружеское плечо под давлением превосходящих ароматов мгновенно вытесняется из сознания.

Однако, когда я ухитрялась придать этому «утомленному солнцем» относительно вертикальное положение, он тут же просыпался и начинал со мной знакомиться. Потом, огорченный неудачей, вновь пытался устроиться на моем плече — должно быть, для того, чтобы я не подумала, что он обиделся. Далее процесс повторялся.

Столь милый индивид, вкупе со своим ароматом, основательно мешал сосредоточиться. А подумать было давно пора. Полторы недели я плыла по течению, редкие попытки рассортировать информацию не шли дальше расплывчатых «а если так». Жара всегда действовала на мои мыслительные способности крайне неблагоприятно, да и Борис Михайлович своим неземным обаянием сильно отвлекал от пути праведного. Но сколько же можно? Даже эта чертова авария как-то не сильно меня взволновала. Не то она была случайной, не то и впрямь преднамеренной.

Может, хватит уже расслабляться, а, Маргарита Львовна? Тебя зачем в дом пригласили? Наблюдать? Постараться выявить вредоносную личность? Так не попытаться ли уже наблюдения-то разложить по каким-нибудь полочкам?

Тем более, что после рассказа Марии Степановны мне захотелось этого с неожиданной силой. Жутковатое видение — девятилетняя девочка над трупами родителей — обдавало нездешним холодом. Ей-богу, нельзя же человека долбать всю его жизнь! Хватит, ей и так досталось. И ведь не сломалась, выросла — и как выросла! Из какого болота вылезла. Кстати, а ведь сказочки, которые Кристина рассказывала Регине — не так чтобы уж совсем сказочки. И директриса с ней французским занималась, и списывали у нее все подряд, и вспоминают сегодня с уважением. А что семью себе любящую придумала — у кого бы повернулся язык ее за это осудить. И ведь никто не посмеет сказать, что Кристине просто повезло — наоборот, жизнь ей только мешала, и вопреки этому она сама всего добилась. Так что, уж право на спокойное существование она себе заработала.

Для начала очертим круг поисков. Очевидно, всяких посторонних, то бишь пришлых гостей, надо вывести за скобки. Просто по соображениям физической возможности. Из миллиона разговоров, случившихся за это время, вывод следует один: чужие здесь не ходят. Гости в доме бывают нечасто и не подолгу. Выявить постороннего, который присутствовал бы перед всеми имевшими место быть неприятными эпизодами — увы или к счастью, не удалось. Можно еще предположить, что некто каждый раз проникал «с черного хода», в смысле, через овраг, но это, по-моему уже совсем из области ненаучной фантастики. Ну в самом деле — сильно исцарапанная незнакомая личность раз десять появляется в доме — и ее никто не замечает? Расскажите это Лене Голубкову, он у нас на всю Россию самый доверчивый. И, кстати, этот «незнакомец» должен каждый раз как-то проникать на территорию поселка — а заборы и охрана тут в полном порядке. Нет, ребята, все возможно, конечно, но этот вариант крайне маловероятен. Надо искать «своего».

Итак, в доме господина Шелеста есть некто, устраивающий разнообразные пакости молодой мадам Шелест. Это у нас будет Шутник. Чувство юмора у этого господина весьма своеобразное, но, в сущности, он (она?) ничего особенно страшного не делает. Очень злобно, очень неприятно, но безопасно.

Плюс имеется некто, злоумышляющий уже не против хорошего настроения упомянутой мадам, а против самого ее существования, то бишь угрожающий ее жизни. Это у нас будет Злодей.

Безусловно, Злодей и Шутник вполне могут оказаться одним и тем же человеком. Но для вящей чистоты рассуждений лучше их разделить. Более того, вполне возможно, что Шутников несколько. Злодей же, очевидно, все-таки один. Нетрудно представить, что несколько обитателей дома независимо друг от друга (а может, и совместно) в лучших традициях коммунальной кухни устраивают молодой супруге «веселую жизнь». Семейная ревность бурлит в этом доме, как головастики в летнем пруду. Так же чуть не каждый «обитатель» желал бы тем или иным способом ликвидировать мадам Кристину как данность. То есть, чтобы совсем не было. Но представить, что более чем один совершил шаг от желания к реализации — воля ваша, это уже перебор.