Елена Колчак - Охота на журавля

Может, и мне кого остановить и, рыдая, поведать о злой разлучнице… Н-да. Не пойдет. Да и, собственно, а зачем это мне так уж сильно понадобилось знать, куда отправилась восхитительная Майя? В довершение всего начал накрапывать дождик, а я, конечно, не удосужилась захватить зонт. Если уж не везет, так до конца. Нет уж, лучше не искушать судьбу, а вернуться в званцевский штаб. Поболтаю с Борькой, может, хоть дождь кончится…

Я не знаю, что толкнуло меня звонить в «Тонус». Может быть, злость на ненормально сложившийся день? Могла бы что-то толковое сделать, что-то узнать, а вместо этого придется дожидаться, пока Ильин списки автомобильных номеров расшифрует, а Кешка еще какой-нибудь фокус придумает. А я-то в этой истории кто? В конце концов, с кем Марк работал, кто его четыре года знал?

Вдобавок сильно смущал этот загадочный Куприянов. Точнее, сразу два Куприянова. Прямо просился следующий шаг — связать «Куприянова» из блокнота Марка — про которого он со Славой беседовал — и «Куприянов» из той таблички. Вдруг это один и тот же человек? Ну-ну, скептически хмыкнул внутренний голос. В городской адресной базе Куприяновых мужского пола больше трехсот — и женщин еще столько же. Тем более, что в марковском блокноте может быть и не Куприянов вовсе.

Но, с другой стороны, надо же хоть что-то предпринять. Как Наполеон, да: главное — ввязаться в драку, а там видно будет. Замечательно, фыркнул внутренний голос, делай, что хочешь, если у тебя шило где-то там, — и умолк.

В «Тонусе» все повторилось, как и в первый раз. С поправкой на телефон. Естественно, сперва пришлось минут десять доказывать разным барышням, что мне необходимо связаться с Виктором Андреевичем, и я совершенно не собираюсь рассказывать кому бы то ни было, по какому вопросу. Это дело мое и господина Котова, и скажу я только ему лично.

К тому времени, когда мне наконец удалось добиться установления связи, я успела опомниться. Но отступать было поздно. Господи, что же я ему скажу?

А ничего! Смелость города берет — а мы чем хуже? Вот есть у меня пара невыясненных вопросов, и все тут. Виктор Андреевич попытался уточнить, что за вопросы, но я удачно отбилась вечной и абсолютно непрошибаемой формулировкой «это не совсем телефонный разговор». Господин Котов печально вздохнул и сообщил, что немного времени у него сейчас имеется, и можно подъехать.

Подъехать-то я подъехала, спасибо, Борька подвез. Но кураж уже куда-то рассеялся. Даже знакомый золотой «Лексус» с номером Т729РИ у подъезда клиники меня не порадовал, как будто я прямо ожидала его тут увидеть. Чему, в конце концов, радоваться-то? Ну стоит, и что? Не спросишь ведь — а от каких таких проблем вы Майю Александровну пользуете? Ох, и удобная вещь — профессиональная тайна. Так что, говорить-то с господином директором мне было совсем не о чем. Оставалось одно — максимально раскачать лодку и замутить воду, авось чего и выплывет.

— Виктор Андреевич, я понимаю, вы занятой человек. Скажите, а вы не могли просто забыть о визите Вали Маркова?

— Ну… мог, конечно, только… А что, это так принципиально?

— Да не то, чтобы принципиально, просто по его словам он тут был, а вы говорите — нет.

— Ну, это уже ваши дела, разбирайтесь между собой. У вас еще какие-то вопросы?

Вот бы дать ему послушать ту самую запись, как бы он после этого утверждал, что Марка тут не было. Хотя запросто мог бы воспользоваться методом «мало ли в Бразилии донов Педро». Ну и что, что Виктор Андреевич? А похожий голос — и вовсе ноль без палочки.

Однако вот что интересно: в этот раз Виктор Андреевич суетится гораздо меньше, чем в предыдущий, можно сказать, совсем не суетится. И предупредительности в нем как-то поубавилось. Даже огрызаться пытается. И на телефонные звонки — в отличие от прошлой встречи — отвечает.

— Вам ничего не говорит фамилия Куприянов?

— Куприянов? — мой визави задумался, вроде бы напряг память…

— Да нет, не припоминаю. Может быть, подскажете, в каком контексте?

— Насколько я знаю, он у вас лечился.

Виктор Андреевич вольно откинулся на спинку кресла.

— Так откуда же я могу знать фамилию? У нас практически все пациенты предпочитают анонимность, кроме кодовых номеров, мы ничего не знаем. Куприянов, вы сказали? Может, и лечился, мне неизвестно. А почему вы полагаете, что я должен его знать? Это что, какой-то особенный случай?

— Мне кажется, что случай достаточно необычный. Ложный диагноз.