Эдогава Рампо - Демоны луны

Ворота в доме Коямады находятся на почтительном расстоянии от прихожей, поэтому, входя во двор, он без особого труда, никем не замеченный, прокрадывался в кладовку, оттуда проникал на чердак и оказывался как раз над комнатой жены. Я даже рискну утверждать, что в те часы, когда г-н Коямада якобы играл в го с приятелем, он на самом деле находился на чердаке.

Далее, увидев в конце книги „Развлечения человека на чердаке“ подлинное имя ее автора, г-н Коямада заподозрил, что Сюндэй и Итиро Хирата, бывший некогда любовником Сидзуко и наверняка затаивший обиду на нее, — одно и то же лицо. Тогда г-н Коямада начал собирать статьи, имеющие отношение к Сюндэю Оэ, вникать во всевозможные сплетни о нем и, таким образом, в конце концов узнал о его отношениях с Сидзуко, о том, что в повседневной жизни Сюндэй болезненно сторонился людей, и о том, что в последнее время он вовсе перестал писать и куда-то исчез.

Итак, в книге „Развлечения человека на чердаке“ г-н Коямада одновременно отыскал и близкую себе душу, одержимую теми же порочными страстями, что и он сам, и бывшего любовника своей жены, к которому он не мог не испытывать ревности и неприязни. Вот на какой почве у него созрела мысль сыграть свою злую шутку.

Идея тайного подсматривания за женой, безусловно, заинтересовала его, однако для человека с садистскими наклонностями одного этого было мало. С изощренной изобретательностью больного он принялся искать нового, более действенного, более жестокого способа удовлетворения своей чувственности, способного заменить хлыст. Так он пришел к мысли разыграть спектакль со зловещими „письмами“ Итиро Хираты. У него оказался журнал „Синсэйнэн“ с фотографией рукописи Сюндэя. Чтобы сделать этот спектакль еще более интересным и достоверным, он стал методично изучать по этой фотографии почерк Сюндэя. Об этом свидетельствуют вмятины от карандаша на обложке журнала.

Свои письма г-н Коямада отправлял через определенные промежутки времени, причем из разных почтовых отделений. Это не представляло для него особой сложности: ему приходилось постоянно разъезжать на машине по делам фирмы.

Что же касается содержания писем, то в газетах и журналах он мог почерпнуть достаточно сведений о Сюндэе, а подробности о жизни Сидзуко он знал из своих наблюдений с чердака. К тому же он как-никак был мужем Сидзуко. Он, конечно, помнил, что и как говорила Сидзуко в минуты супружеской близости, а позднее все это описывалось в письмах якобы от Сюндэя. Поистине дьявольская уловка! Присвоив себе чужое имя, он предавался преступному развлечению, посылая жене леденящие душу письма, и одновременно испытывал злорадство, наблюдая с чердака за тем, с каким трепетом их читала Сидзуко. При этом он, однако, не забывал и о хлысте! Почему я так считаю? А потому, что лишь после смерти г-на Коямады у Сидзуко перестали появляться кровавые следы. Однако не следует думать, будто г-н Коямада истязал свою жену из чувства ненависти к ней. Напротив, он прибегал к такой жестокости именно потому, что без памяти любил ее. Такова уж психология людей с извращенными сексуальными наклонностями, и Вам это хорошо известно.

Вот, собственно, и все мои доводы в пользу того, что сочинителем и отправителем страшных писем был не кто иной, как Рокуро Коямада.

Теперь возникает вопрос: каким образом все эти, казалось бы, невинные развлечения психически неполноценного человека повлекли за собой столь трагическую развязку? Почему они окончились плачевно прежде всего для самого г-на Коямады? Как случилось, что он, голый, в парике, оказался в воде у моста Адзумабаси? Кто, наконец, нанес ему раны? Если считать, что Сюндэй Оэ не имел отношения к этому происшествию, смерть г-на Коямады должна объясняться какими-то иными причинами. Позволю себе поделиться с Вами своими соображениями на этот счет.

Мне кажется, что в этом деле не было ни преступления, ни убийцы: г-н Коямада погиб всего лишь по вине несчастного случая. Быть может, боги прогневались на него за все его прегрешения, и его постигла небесная кара.

„Но как же тогда быть с тяжелыми ранами, обнаруженными на его спине?“ — спросите Вы. К этому вопросу я еще вернусь, здесь же мне хочется рассказать по порядку, на каком основании у меня возникло вышеизложенное предположение.

Толчком к этой догадке послужил парик г-на Коямады. Наверное, Вы помните, что 7 марта, то есть на следующий день после моего обследования чердака, Сидзуко перевела спальню на второй этаж европейской части дома. Я не знаю, каким образом ей удалось убедить мужа в целесообразности подобного шага и почему г-н Коямада счел возможным согласиться с нею, но, как бы то ни было, с того дня он лишился возможности наблюдать за Сидзуко с чердака. Однако можно предположить, что к тому времени это занятие уже успело ему наскучить. Быть может, благодаря этой перемене он придумал новую хитроумную забаву. Вот тут-то я и подумал о парике, который был заказан им самим. Поскольку этот парик был приобретен еще в конце прошлого года, поначалу он, по-видимому, предназначался для каких-то иных целей, но теперь оказался как нельзя более кстати.