Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и Дело о крысе

Мысли его прервал Карсуэл: попытавшись встать на ноги, он вскрикнул от боли. Холмс инстинктивно рванулся к нему.

— Не приближайтесь! — вскричал умирающий. — Я несу смерть, как и эти крысы! — Он снова усмехнулся, звук вышел булькающий, со всхлипом, он сотряс всю грудную клетку. — Я теперь последняя угроза, Холмс. Гигантская крыса и её отпрыски мертвы, из всей когорты ваших врагов остался я один. Так что особо вам тревожиться не о чем: всего лишь заражённый, умирающий человек. Вот, взгляните.

С этими словами Карсуэл качнулся вперёд и схватил масляную лампу, чтобы поднести к лицу, однако рука соскользнула, лампа упала на пол. Она тут же разлетелась вдребезги у его ног, масло и пламя вырвались на свободу, разбежались по полу, пожирая всё на своём пути. Сухие балки стали лёгкой добычей огня, и через несколько секунд всё вокруг запылало. В самом сердце ревущего пламени стоял Карсуэл. Холмс увидел его застывший силуэт в обрамлении трепещущих жёлтых языков. Затем, издав последний булькающий звук, Карсуэл рухнул на пол и исчез в снопе искр, его скрыла оранжевая завеса жара.

Холмс не успел заметить, как пламя окружило его. Дверь, ведущая наружу, уже пылала. Холмс понимал: действовать нужно быстро, иначе он разделит судьбу Карсуэла. Бросив винтовку и обмотав голову пальто, Холмс помчался по огненному туннелю и выкарабкался на палубу. Хватив ртом воздуха, сыщик почувствовал, что за спиной кто-то есть. Он быстро обернулся и едва успел разглядеть кулак моряка, летевший ему навстречу. Отреагировать было уже невозможно. Кулак въехал ему в подбородок, в голове вспыхнул яркий свет. Покачнувшись назад, Холмс упал на палубу и ударился головой обо что-то твёрдое. Виски сжала тупая боль, перед глазами всё поплыло. А потом Шерлок Холмс потерял сознание. Огонь же уже выбирался из трюма, дабы полностью завладеть «Матильдой Бригс».

Когда через несколько секунд Холмс пришёл в себя, судно пылало. Языки пламени не успели добраться лишь до носа. По возможности обороняя от огня открытые участки кожи, Холмс отчаянными зигзагами помчался по палубе к своей цели. Стремительность бега позволяла ему прорываться сквозь обжигающие языки пламени. Взмыв по уже занявшимся ступеням, он достиг носа — и тут же перед ним встала огненная стена. Ни на миг не заколебавшись, он прыгнул сквозь неё, как прыгают, прорывая завесу.

Оказавшись у леера на самом носу, Холмс увидел внизу, на причале, какие-то смутные фигуры. Может, это ему кажется? Кто это? Уотсон? Майкрофт? Лестрейд? Жар застил зрение. Холмс крикнул, помахал им. Потом за спиной с грохотом рухнула горящая балка, напоминая, что медлить нельзя. И тогда он прыгнул с носа судна в тёмные речные воды.

— Дорогой Уотсон, я, право же, цел и невредим. Не переживайте вы так. Да, я промок и слегка обжёг ладони. Всего-то. Сухая одежда, добрая порция спиртного — и я буду в полном порядке. — С этими словами Шерлок Холмс развернулся и направился к себе в спальню. — Я скоро вернусь! — крикнул он через плечо. — А вы, Уотсон, тем временем предложите нашим гостям что-нибудь подкрепляющее, а мне налейте бренди, да побольше, очень вас прошу.

После того как мы вытащили Холмса из воды и «Матильда Бригс» прямо у нас на глазах, всё ещё пылая, бесславно пошла ко дну, мы вместе с Майкрофтом и Лестрейдом вернулись на Бейкер-стрит — инспектор оставил Лэньона руководить завершающей стадией операции. Холмс наотрез отказался рассказывать о своих приключениях до того, как он «сядет у собственного камина и переоденется в сухое».

Когда за моим другом захлопнулась дверь, Лестрейд — куда менее гневливый, чем в начале нашей экспедиции, — позволил себе суховато усмехнуться.

— Удивительный он человек! — воскликнул инспектор, недоуменно покачивая головой. — Не буду скрывать, иногда его поведение доводит меня до полного бешенства, однако он всё-таки изумителен.

Майкрофт исподтишка заговорщицки подмигнул мне, отмечая эту внезапную перемену взглядов.

— Кажется, кто-то тут говорил про бренди, — произнёс он бодро, чтобы прервать неловкое молчание, которое повисло после внезапного панегирика Лестрейда.

— Да-да, конечно, — сказал я, доставая графин и бокалы.

Холмс вернулся минут через десять. Волосы его были аккуратно зачёсаны назад, лицо спокойно, и вообще у него был вид человека, у которого нет никаких забот. Он завернулся в свой старый халат мышиного цвета, взял бокал с бренди, который я поставил для него на стол, и, удовлетворённо вздохнув, опустился в кресло у камина. Мы ждали, когда он заговорит.