Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и Дело о крысе

И тут один из стражей зашёлся пронзительным хохотом, который гулким эхом заскакал по огромному цеху. Холмс понял: пора. Отпустив балку, он спрыгнул с высоты футов в шесть на крышу клетки. Хотя на ногах у него были только носки, звук падения глухо разнёсся по помещению, будто далёкий удар большого барабана. В тот же миг оба стража вскочили на ноги, взяв винтовки наизготовку. От их расслабленности не осталось и следа; оба подобрались и заозирались в тревоге, но было ясно, что они не могут обнаружить источник звука.

— Что за чертовщина, Джордж? — воскликнул один.

— Без понятия. А где стукнуло-то? — отозвался второй.

— Да вроде где-то там, у двери.

— Может, и так. Пошли посмотрим.

Холмс лежал ничком на клетке, и тут его подстерегала новая опасность. От удара подгнившее дерево стало проминаться и трескаться. Холмс давил на него своим телом, крышка клетки начала разламываться и в конце концов раскололась. Холмс неудержимо заскользил внутрь — его будто бы засасывало в зыбучие пески. Через несколько секунд он рухнул в клетку. Слегка оглушённый, но невредимый, он приземлился на устланный соломой пол. Рядом, в темноте, находилось что-то живое, но неподвижное. Холмс рефлекторным движением выхватил из внутреннего кармана револьвер.

Снаружи, за пределами поля его зрения, стражи заслышали шум и бросились обратно к клетке. Несколько секунд спустя тот, что был повыше, сорвал парусину. Внутрь хлынул свет. Увидев Холмса, скорчившегося в углу, будто загнанный зверь, страж расхохотался:

— Ты глянь-ка, Джордж. Эк нам привалило: ещё один экспонат! — воскликнул он радостно.

А потом улыбка разом исчезла с его лица, её сменило выражение крайнего недоумения. Лицо перекосилось от боли, глаза завращались. Придушенно вскрикнув, он схватился рукой за грудь, за то место, куда вошла выпущенная Холмсом пуля. Секунду он раскачивался как пьяный, в тускнеющих глазах отражалась смесь недоумения и недоверия, а потом рухнул на пол, винтовка с лязгом покатилась по каменным плитам.

Его товарищ упал на колени, однако вскинуть винтовку не успел — Холмс выстрелил снова. Второго противника он только задел, однако тот сдавленно застонал, крутанулся и в глубоком обмороке рухнул ничком к ногам своего приятеля.

С сильно бьющимся сердцем Холмс посмотрел в дальний угол клетки, где лежал гигантский грызун. Зрелище было отталкивающее: тучное тело, покрытое спутанной рыжеватой шерстью; пасть широко раскрыта; огромные зловещие жёлтые зубы торчат наружу в молчаливом оскале. Да и вообще крысу окутывало странное безмолвие; злобные красноватые глаза навыкате таращились на Холмса пустым, невидящим взглядом. Крыса не шевелилась. Мощные бока были неподвижны. Сердце в огромном теле уже не билось. Шерлок Холмс придвинулся ближе, и ему стало ясно, что гигантская крыса с острова Суматра мертва.

— Как это похоже на Шерлока Холмса! А мы-то дураки, взяли да позволили ему самостоятельно заниматься этим делом!

Лицо инспектора Джайлса Лестрейда было бледным и угрюмым, глаза же горели праведным гневом.

Все мы на огромной скорости неслись по тёмным городским улицам, направляясь на Соломон-роуд в Ротерхите. Кэб наш был головным в длинной веренице, в которой имелось также два полицейских фургона, набитых констеблями и агентами в штатском. Помимо Лестрейда, Майкрофта и меня в нашем кэбе сидел четвёртый, молодой инспектор по фамилии Лэньон. Он всю дорогу молчал, однако по лицу было совсем нетрудно прочесть его чувства.

— Я знаю, что с моим братом бывает непросто, — заметил Майкрофт виноватым голосом, — однако интересы дела для него всегда превыше всего.

— Если они совпадают с его собственными, — буркнул Лестрейд.

Напряжение последних дней давало о себе знать — куда девались его природные вежливость и почтительность. Было ясно: искать смягчающие обстоятельства, которые оправдывали бы действия Шерлока Холмса, бессмысленно. Лестрейд разбушевался, как только мы с Майкрофтом прибыли в Скотленд-Ярд и доложили ему о последних событиях, и гнев его не остывал. Я взял на себя обязанность растолковать, что именно толкнуло моего друга на партизанскую вылазку, но ответом мне стал лишь новый взрыв ярости. Голосом, который так и отскакивал от стен кабинета, Лестрейд поведал, что, по его личному мнению, «всемогущий задавака мистер Холмс» предал его и вообще поступил с ним крайне подло. Честно говоря, мне нечего было сказать в защиту своего друга. Потом Лестрейд выскочил из кабинета, чтобы собрать подчинённых и подготовиться к рейду. И с тех пор, видимо боясь сорваться, он не обращался ко мне напрямую, а когда я заговаривал с ним, упорно избегал моего взгляда. Я понял, что мудрее всего будет просто сидеть тихо в надежде, что, когда мы доберёмся до цели, чувство долга всё-таки умерит гнев инспектора. Глядя на Майкрофта, который сидел поджав губы и глядя в одну точку, я понял, что он решил придерживаться той же тактики.