Лео Брюс - Дело для трех детективов

Я захватил мощный карманный фонарик, лежавший на столе в холле, и после общего обхода вокруг дома пошёл по гравийной дорожке, окружающей широкую клумбу под окном Мэри Терстон. Мне казалось, что скорее здесь, чем где-нибудь вообще, можно найти нечто, что может оказаться… (это слово уже вошло в мой ум) уликой. И я не был разочарован. Я обнаружил два предмета, которые, если и не были уликами, по меньшей мере были связаны с преступлением.

Первый лежал довольно далеко — на теннисном корте, в пятнадцати или более ярдах от дома. Это была разбитая электрическая лампочка. Как только я увидел сверкание её осколков в коротко подстриженной траве, я нагнулся, чтобы их поднять. Но перед тем как дотронуться до них рукой, я остановился. Внезапно я вспомнил всё, что я прочитал о преступлениях и расследованиях. Отпечатки пальцев! И я с дрожью подумал, что из-за этого дела попал в новый и пугающий мир, в котором расследование, перекрёстный допрос и обнаружение отпечатков пальцев заменили куда более обыденные события моей прежней жизни.

Другой объект казался ещё более относящимся к делу. Это был нож, которым могло быть совершено убийство. Когда я увидел его лежащим около широкой клумбы под окном, я даже удивился. И всё же, как показали последние события, я удивился бы ещё больше, если бы его там не было. Потому что — а где же ещё ему быть? Где бы преступник ни находился в момент убийства, первой его заботой было избавиться от оружия. А поскольку это оружие было таким, которое легко идентифицировать, то убийцу не волновало, как скоро оно будет найдено, лишь бы оно не было найдено при нём. И вот, он сделал очевидное и самое безопасное: он выбросил орудие из окна, как только совершил преступление.

Итак, нож лежал там, и мой фонарь даже выявил на нём влажное кровавое пятно. Но я знал, что лучше ничего не касаться. Я оставил его лежать на месте, и решил возвратиться в дом, чтобы сообщить о своих находках.

Когда я встал, то увидел спешащего ко мне Стрикленда.

— Никаких следов, — сказал он. Голос звучал немного хрипло, но сам Стрикленд казался достаточно спокойным. Возможно, он имел носорожью шкуру, которую нелегко чем-то пробить.

Я показал нож, и Стрикленд присвистнул.

— Бедная старушка Мэри, — сказал он, глядя на оружие сверху.

Мне не понравилась эта смесь обычного сожаления и фамильярности, и я резко заметил:

— Вы любили её, не так ли?

— Да, — сказал Стрикленд, не пытаясь отодвинуться или отвести взгляд от ножа. — Дайте-ка мне на минутку фонарь, — попросил он.

Он поднёс фонарь поближе к ножу, затем встал.

— Это одна из тех проклятых китайских вещиц из зала, — сказал он. А затем добавил глубокомысленно, — Это бросает подозрение на тех, кто в доме.

Я слушал невнимательно, поскольку мне в голову пришла другая мысль.

— А что относительно следов? — спросил я. — Предположим, что кто-то как-то действительно спустился из того окна?

Это, казалось, давало слабую надежду, но не более слабую, чем всё остальное. Мы очень тщательно исследовали клумбы на несколько ярдов влево и вправо от окна Мэри Терстон — от стены до самого края клумбы. Но земля была совершенно нетронутой. Мы оба медленно двинулись к парадной двери и встретили Норриса, приближающегося с другой стороны.

— Что-нибудь видели? — спросил я его.

Он очень быстро пробормотал «нет» и пошёл в дом впереди нас.

Войдя в дом, мы повстречали сходящего вниз доктора Терстона. Он остановился и пристально посмотрел на нас. Затем резко спросил:

— Где это вы были, вы трое?

Я ответил, что мы обыскивали территорию, но ещё до того, как я закончил говорить, Терстон, к нашему удивлению, прошёл в гостиную. Там он тяжело опустился на стул, и, казалось, утратил к нам всякий интерес.

Уильямс, который подпирал каминную доску, отозвал меня в сторону, и я рассказал ему о своих находках. Он кивнул:

— Это почти облегчение.

— Что? То, что нож нашёлся?

— Ну в каком-то смысле да. Я уже начал сомневаться, будет ли нож… или что-то в этом роде… прозаическое.

Я бросил взгляд на его лицо. Он казался достаточно спокойным, но его формулировка была настолько странной, что я переспросил, что он имеет в виду.

— Послушайте, Таунсенд. Я абсолютно не суеверен. Я верю в факты. Но я готов признать, что самое умеренное слово, которое я могу использовать, говоря об этом деле, это «сверхъестественное». И не просто оттого, что мы обнаружили Мэри мёртвой за запертой дверью. Я слышал о таких вещах и раньше — и находилось вполне нормальное объяснение. Но, чёрт побери, когда задумаешься обо всём этом… дверь заперта. Через две минуты после криков я выглянул из окна. Через две минуты о каждом было известно, где он находится. И притом я уверен, что выйти из комнаты было невозможно. Я исследовал в ней каждый дюйм. Что тут можно сказать? Кто-то это сделал. Нож был в чьей-то руке. Тут не могло быть никаких обманов зрения или провалов сознания. Я говорю вам, это действует на меня так же, как если бы я воочию увидел нечто невозможное — например дерево, которое растёт прямо на глазах, или снег, падающий в жаркий день. Это… меня это действительно пугает.