Филлис Джеймс: Лицо ее закройте

– Лучше присоединяйтесь к нашему молебну, мистер Проктор, – сказал он. – Общая исповедь облегчает душу. Вы отлично рассчитали время вашего визита. Вам, как я полагаю, хочется услышать, кто убил вашу племянницу?

– Нет! – внезапно закричал Херн. – Не валяйте дурака, Макси. Ему здесь де­лать нечего.

Этот возглас напомнил Проктору, где он и кто вокруг него. Он воззрился на Фе­ликса, и вид его, похоже, не доставил ему удовольствия.

– Ах, мне нечего здесь делать?! А если я захочу остаться? Я имею право узнать, что происходит. – Он обвел горящим взо­ром напряженные, неприветливые лица. – Вы бы предпочли, чтобы я был убийцей. Все вы. Можете не убеждать меня в обрат­ном. Вы бы с радостью приклеили мне это дело, если бы смогли. Мне несдобровать, если бы ее отравили или ударили по голо­ве. Жаль, что кто-то из вас не удержался и не окоротил себе руки. Но одно вы мне не приклеите – что я ее задушил. Поче­му? Вот почему!

Он сделал резкое движение, раздался щел­чок – и будто в гротесковой комедии на стол перед Далглишем со стуком упал протез правой руки. Они впились в него глазами, он лежал перед ними как непристойный реликт, резиновые пальцы полусогнуты, точно просят о помощи. Тяжело дыша, быстрым толчком левой руки Проктор подпихнул под себя стул и торжествующе водрузился на него, а Кэтрин вскинула с укоризной свои свет­лые глаза, словно он был трудным паци­ентом и позволил себе больше, чем обыч­ное раздражение.

Далглиш поднял руку:

– Мы, конечно же, знали об этом, и мне приятно сообщить, что отнюдь не столь эффектный трюк привлек мое внимание в первый раз. Проктор потерял правую руку во время бомбежки. Протез сделан из льна и клея. Рука светлая, сильная, у нее три искусственных пальца с суставами, как у настоящих. Двигая левым плечом и верх­ней частью руки, обладатель протеза мо­жет натянуть шнур, который идет от плеча к большому пальцу. Тем самым он осво­бождает палец от зажима пружины. Как только натяжение на плече ослабляется, пружина автоматически накрывает большим пальцем твердый, зафиксированный указательный палец. Очень удачная, как вы можете убе­диться, штуковина, Проктор многое мог ею делать. Справлялся с работой, ездил на велосипеде, у протеза весьма натуральный вид. Но одно он не в состоянии был им сделать – задушить человека.

– А если бы он был левша?

– Если бы, но он не левша, мисс Бауэрз, а экспертиза показывает, что Салли задушила сильная правая рука. – Далглиш повернул протез и толкнул его через стол Проктору.

– И совершенно очевидно, что имен­но эту руку, когда она открывала люк на конюшне у Боукока, увидел тот мальчиш­ка. Лишь один человек, имеющий отно­шение к нашему делу, мог прийти в жар­кий летний день на праздник в кожаных пер­чатках. Это – один ключ к установлению его личности, но есть и другие. Мисс Бауэрз абсолютно права. Проктор был в Мартингейле в тот день.

– Ну и что с того? Салли меня попро­сила прийти. Она мне как-никак племян­ница.

– Да будет вам, Проктор, – сказал Фе­ликс. – Только не надо нас дурачить, убеж­дать, что вы ее просто решили проведать, просто заглянули посмотреть на малыша! Сколько она просила?

– Тридцать фунтов, – ответил Про­ктор. – Тридцать фунтов, что ей толку теперь от них.

– И поскольку ей нужны были тридцать фунтов, – продолжал безжалостно Фе­ликс, – она, естественно, обратилась к своему ближайшему родственнику, от ко­торого можно было ждать помощи. Трога­тельная история.

Проктор не успел ответить – вмешался Далглиш:

– Она просила тридцать фунтов, пото­му что хотела запастись деньгами к возвра­щению мужа. Они так условились – она пойдет работать и сэкономит, сколько по­лучится. Салли хотела сдержать слово – хотя и появился ребенок. Она решила выманить у дядюшки деньги, прибегнув к обычной уловке. Сказала ему, что собирается вы­ходить замуж, не сказала за кого, и что, если он не заплатит ей за молчание, они с мужем расскажут всем, как он с ней обра­щался. Угрожала, что выведет его на чис­тую воду: его хозяева и соседи в Кэннингбери, люди все приличные, узнают, ка­кой он прохвост. Говорила, что он восполь­зовался тем, что был ее опекуном. А если он заплатит отступного, ни она, ни ее муж никогда в жизни не напомнят о себе Про­кторам.

– Но это же шантаж, – воскликнула Кэтрин. – Ну и рассказала бы, что она там придумала. Кто бы ей поверил? От меня бы она пенни не получила!

Проктор молчал. Все, казалось, забы­ли о нем. Далглиш продолжал:

– Полагаю, Проктор с радостью бы пос­ледовал вашему совету, мисс Бауэрз, если бы его племянница не произнесла одну фразу. Она сказала, что он воспользовался свои­ми правами опекуна. Может, она имела в виду, что к ней не так относились, как к ее кузине, хотя Проктор станет отрицать это. Не исключено, она знала больше, чем мы думаем. Но по причинам, которые нам нет необходимости обсуждать здесь, эта фраза очень насторожила дядюшку. Реакция, ве­роятно, была весьма неожиданной, а Сал­ли, девица сметливая, тут же ухватилась за эту ниточку. Проктор – плохой актер. Он пытался выведать, что же именно знает его племянница, и чем больше выведывал, тем больше уступал. К тому времени как они расстались, Салли поняла, что тридцать фунтов, а может, и больше, у нее в кармане. Вмешался Проктор.