Филлис Джеймс - Лицо ее закройте

Но пока что Пуллен вел себя на допро­се нормально. Признался, что проходил мимо Мартингейла в субботу поздно вечером. За­нимался, готовился к экзаменам и решил перед сном прогуляться. Он часто гуляет поздно вечером. Мать может подтвердить. Он взял конверт из Венесуэлы, найденный в комнате Салли, нацепил погнутые очки и, близоруко щурясь, стал рассматривать нацарапанные даты. Потом тихо сказал, что это он писал. Конверт – от его друга из Южной Америки. Он записал на нем вре­мя, когда сможет повстречаться с Салли Джапп. Не помнит, когда отдал его ей, но даты – дни их свиданий в прошлом месяце.

– Она обычно запирала дверь и спуска­лась к вам по водосточной трубе? – спро­сил Далглиш. – Не бойтесь выдать ее сек­рета. Мы нашли отпечатки ее рук на тру­бе. Что вы делали во время ваших свида­ний?

– Пару раз гуляли по саду. А чаще си­дели в старой конюшне, что напротив ее комнаты, и разговаривали. – Ему вид­но, показалось, что на лице Далглиша не­доверие, он вспыхнул и сказал, оправды­ваясь: – Мы не занимались любовью, если вы об этом. Мне кажется, все полицей­ские подозревают в людях только грязные намерения, но она была не такой.

– А какой? – мягко спросил Далг­лиш. – о чем вы говорили?

– Да о чем угодно. Обо всем. Ей не хватало приятеля-сверстника. Ей, конечно, несладко жилось в приюте, но там можно было с дев­чонками пошутить. У нее была поразитель­ная мимика. Я буквально видел и слышал как лопочет мисс Лидделл. Она и о своем доме рассказывала. Ее родители погибли в воину. У нее все по-другому бы сложилось если бы они были живы. Отец у нее пре­подавал в университете, они совсем не так жили, как ее тетка. Культурно жили., по-другому, в общем.

Далглиш подумал, что Салли Джапп очень любила давать волю воображению, а в Де­реке Пуллене она нашла доверчивого слу­шателя. Но в этих свиданиях было еще что-то, о чем Пуллен предпочел не рассказы­вать. Девчонка использовала его в каких-то целях. Но в каких?

– Вы приглядывали за ее малышом, когда она ездила во вторник в Лондон накануне смерти?

Это был выстрел в темноте, но Пуллен вроде бы и не удивился, что Далглиш зна­ет об этом.

– Да. Я работаю в муниципалитете и могу, когда надо, взять отгул. Салли ска­зала, что ей надо поехать в город. Почему бы ей не съездить, подумал я. Может, в кино хочет сходить или по магазинам пройтись Другие же матери могут…

– Странно, что Салли не оставила ма­лыша в Мартингейле, раз ей надо было ехать в Лондон. Миссис Балтитафт, верно, иногда оставалась с ним. Эта конспирация, прав­да, какая-то неестественная.

– Салли всегда так. Любила секреты. Я думаю, когда она убегала по ночам из Мартингейла, она получала удовольствие от самого этого факта. Иногда мне казалось, что не так-то уж она и радуется нашим сви­даниям. Беспокоилась за малыша, ко сну ее клонило. Но ей нужны были эти свида­ния. Сама мысль, что она убегает из дома, доставляла ей на следующее утро удоволь­ствие.

– А вы не говорили ей, что если о ва­ших свиданиях прознают, то всыпят вам обоим?

– Мне-то с какой стати? – ответил Пуллен мрачно.

– Вы, по-моему, только прикидывае­тесь простачком. Готов поверить, что вы с мисс Джапп не были любовниками, по­тому как думаю, что умею разбираться, когда мне лгут, а когда правду говорят, да и слова ваши совпадают с тем, что я знаю о вас. Но ведь вы вряд ли можете рассчитывать, что другие окажутся столь же понятливы­ми. Факты истолковываются с точки зре­ния общепринятых взглядов так, как боль­шинство видит их, особенно в конкретных обстоятельствах.

– Это верно. Раз у девушки незаконный ребенок, она должна быть нимфоманкой.

Парнишка произнес последнее слово не­уверенно, будто он только что узнал его и в первый раз применил.

– Видите ли, я сомневаюсь, знают ли они, что это слово обозначает. Может, у людей действительно мерзкие мозги, но просто удивляет, как часто эта мерзость торжествует. Не думаю, что Салли Джапп была до кон­ца откровенна с вами, когда убегала из Мартингейла в конюшни. Наверняка вы тоже об этом задумывались.

– Да, согласен.

Парень убито глядел в сторону, а Далг­лиш ждал. Он чувствовал, что тот еще что-то хочет ему объяснить, но мучается от своего косноязычия, от того, что не сообразит, как объяснить двум полицейским офицерам, которые и знать-то ее не знали, какая она, Салли, – живая, веселая, бесшабашная. Да это и понятно. Он не сомневался в том, как рассказ Пуллена будет воспринят при­сяжными заседателями, и радовался, что это уж не его забота – втолковывать дю­жине мужиков, что молоденькая, хорошень­кая и уже попавшая к судьбе в немилость женщина по ночам выскальзывала из спальни, бросала малыша, хоть и ненадолго, исклю­чительно из любви к задушевным беседам с Дереком Пулленом.