Елена Михалкова - Кто убийца, миссис Норидж?

– В самом деле? – смутился несчастный Патрик. – Простите, я не знал.

– Ничего. Даже ослепнув, он продолжал трудиться. У него развилось великолепное обоняние, оно помогало ему работать.

– Чем же он занимался?

– О, ничего интересного, – уклонился юноша от ответа. – Простите, мистер Клифорд, вы хотели что-то спросить?

– Лишь уточнить, не помните ли вы автора одного афоризма, – протянул писатель.

– И какого?

– Пишущая женщина грешит вдвойне: увеличивает количество книг и уменьшает количество женщин, – с нескрываемым удовольствием процитировал Клифорд и отправил в рот кусочек лоснящегося бекона . – Забыл, кому принадлежит это меткое высказывание.

Нора Эванс вжалась в стул, трепеща и ожидая скандала.

– Это сказал очередной неудачник, которому не давали покоя успехи дам, – любезно сообщила Линда Макнормик. – Мелкий завистник, утешающий себя тем, что его творения слишком хороши для глупой публики.

Она промокнула губы салфеткой и мило улыбнулась Клифорду.

– Публика и впрямь глупа, если проглатывает вашу писанину и не морщится, – процедил Алекс.

– Писанину? – фыркнула Линда. – Возможно. Но у меня, по крайней мере, есть принципы. Один из них – не выворачиваться наизнанку, если это не окупается.

Удар был не в бровь, а в глаз. Последнее творение Клифорда так и называлось: «Душа, вывернутая наизнанку».

Алекс побагровел. На лицах Норы и Патрика отразился ужас. Казалось, еще миг – и, отшвырнув стулья, писатели вцепятся друг в другу в глотку и покатятся по полу, яростно рыча.

– Принципы! – воскликнула Нора, ухватившись за брошенное слово. – О, как интересно! У нашей миссис Норидж тоже есть принципы. Не расскажете нам, миссис Норидж?

Гувернантка, сидевшая рядом с девочками, удивленно вскинула брови. Но взгляд Норы Эванс взывал о помощи, и она смилостивилась.

– Как вы знаете, мэм, у меня их всего восемь. Съедать натощак яблоко, выпивать на ночь стакан теплого молока, читать каждый день главу из книги, никуда не ходить на голодный желудок, уделять поровну внимания коровам, детям и собакам, в затруднительной ситуации ложиться спать и помнить, что ленивый работает вдвое больше…

Клифорд и скульптор рассмеялись.

– Принципы – это заборы, которыми мы ограничиваем собственную свободу, – снисходительно заметил писатель. – Людям большого масштаба они не нужны.

– Надеюсь, вы сейчас не о себе? – осведомилась Линда.

Нора Эванс прижала к себе болонку, словно желая защитить ее. Клифорд наливался злобой, и отсроченная было схватка с рычанием и катанием по полу вновь стала неотвратимой.

Положение неожиданно спас старый Фредерик.

– Кто это там в саду, милая? – спросил он, прищурившись.

Все обернулись к окну.

– О, это Джошуа. Снова контролирует садовника.

Человек в саду не догадывался, что его пристально рассматривают. Это был долговязый старик в клетчатом плаще и болотных сапогах. Когда он обернулся, все увидели, что его правый глаз закрыт черной повязкой.

– До чего колоритный тип, – восхитилась Линда. – Кто это?

– Джошуа Гибс, наш привратник, – ответил старый Фредерик. – В семнадцать лет сбежал из дома, нанялся на корабль и отправился в Новый Свет.

– Он из тех людей, которые притягивают приключения на свою голову, – вставил Патрик, обрадованный, что удалось наконец-то отвлечь писателей от опасных тем.

– Чистая правда, – согласился старик. – Джошуа перепробовал десятки профессий, был даже шерифом в небольшом городке на Диком Западе, пока не подался в золотоискатели.

У Клифорда загорелись глаза.

– Он нашел золото?

– Да, но почти все спустил. На старости лет Гибс решил вернуться на родину. Я предложил ему место привратника, и он согласился. Человек он непростой, но весьма и весьма занятный.

– Конечно, большая часть его историй – выдумка? – предположил скульптор.

– Не думаю, мистер Боннэ. Вы можете поговорить с ним и решить, врун он или настоящий авантюрист.

Линда Макнормик оживилась:

– Я очень хотела бы послушать его!

– Да, и я тоже, – поддержал Клифорд.

Писатели метнули друг на друга злобные взгляды.

– Я распоряжусь, чтобы позвали Джошуа! – заторопилась Нора.

– Как бы они его не разорвали, – пробормотал себе под нос старик.

Но его никто не расслышал. А тень улыбки, промелькнувшая на строгом лице гувернантки, безусловно, объяснялась шалостью одной из ее воспитанниц.

Джошуа Гибс вошел в гостиную и поклонился. Он держался со странной смесью важности и подобострастия, словно правитель крохотной африканской страны на встрече с могущественными белыми людьми.