Гастон Леру: Тайна Желтой комнаты

— Вполне. А вы, — спросил он, меняя тему разговора, — разве вы ни о чем не догадывались?

— Ни в малейшей степени.

— Это невероятно.

— Но, дорогой друг, вы же скрывали от меня свои мысли, а я не умею читать их на расстоянии. Когда я объявился в Гландье с револьверами в карманах, вы уже его подозревали?

— Да, я сделал выводы после происшествия в Необъяснимой галерее, но возвращение Ларсана в комнату мадемуазель Станжерсон было мне еще непонятным. Если помните, пенсне дальнозоркого я увидел уже только при вас. Наконец, все эти подозрения были обоснованы, так сказать, только теоретически, и версия о Ларсане-убийце показалась мне настолько чудовищной, что я решил подождать более очевидных улик. Эта мысль все время меня преследовала, и по временам я разговаривал с вами о сыщике в таком тоне, что вы должны были насторожиться.

Во-первых, я не говорил, что он ошибается, а назвал всю систему его доказательств достойной презрения. Вам казалось, что это относится к полицейскому, я же имел в виду бандита. Вспомните, перечисляя все доказательства, скопившиеся против Робера Дарзака, я вам сказал: «Все это дает основания для гипотезы Великого Фреда, которая введет его в заблуждение». И я прибавил тогда удивившим вас тоном: «Но так ли уж заблуждается Фредерик Ларсан? Вот в чем все дело!»

Это должно было заставить вас задуматься. Все мои подозрения вылились в этой фразе. Я хотел сказать, что он не столько заблуждается, сколько желает ввести в заблуждение нас.

Но вы ничего не поняли. И это было естественно, так как до находки пенсне я и сам считал гипотезу о виновности Ларсана абсурдной. Но пенсне наконец-то объяснило мне причину его возвращения в комнату мадемуазель Станжерсон. О! Вы помните мою радость, мой восторг. Я-то его хорошо помню. Я бегал, как сумасшедший, по комнате и кричал вам: «Я одолею Великого Фреда! Я его побью!» Эти слова относились к преступнику. И хоть Робер Дарзак просил меня не оставлять без внимания комнату мадемуазель Станжерсон, мы просидели, обедая вместе с Ларсаном и не принимая никаких мер предосторожности, до десяти часов вечера. Я был спокоен, ведь он находился напротив меня.

И в этот момент вы могли бы понять, что я опасаюсь только этого человека. Я вам говорил, когда мы обсуждали предстоящее появление убийцы: «О, я уверен, что Фредерик Ларсан будет здесь этой ночью».

Но есть одно существенное обстоятельство, которое должно было полностью и сразу разоблачить убийцу, обстоятельство, выдававшее Ларсана с головой и которое мы упустили. И вы, и я.

Вы не забыли истории с тростью? Я был необычайно удивлен тем, что во время следствия Ларсан не использовал эту трость против Робера Дарзака. Трость, которая была куплена в самый вечер преступления человеком, по описанию удивительно похожим на Робера Дарзака. И сейчас, перед тем как он сел в поезд, чтобы исчезнуть навсегда, я попросил Ларсана объяснить, почему трость так и не была использована. Лжесвидетель сказал, что и не собирался применять ее в процессе расследования. Более того, мы поставили его в весьма затруднительное положение на вокзале в Эпиней, доказав, что он лжет.

Если помните, Ларсан объяснил, что получил эту трость в Лондоне, а надпись на ней доказывала, что ее купили в Париже.

Почему в этот момент, вместо того чтобы решить: «Фред лжет. Он был в Лондоне, но не мог там получить этой парижской трости», — почему мы не сказали себе: «Фред лжет. Он не был в Лондоне, так как купил эту трость в Париже, значит, он был во Франции в день преступления!» Это могло послужить основным моментом для подозрения.

Посетив господина Кассета, вы сообщили мне, что трость была куплена человеком, похожим на Робера Дарзака, но Дарзак дал нам честное слово, что ничего подобного не покупал.

После происшествия в сороковом отделении мы знали также, что какой-то человек в Париже выдает себя за Робера Дарзака. Мы должны были спросить себя: «Кто этот человек, явившийся в вечер преступления к Кассету покупать трость, которая находится в руках у Ларсана?»

Как можно было не сказать себе сразу: «А что, если неизвестный, переодетый Дарзаком и купивший себе трость, которая находится в руках у Фреда, и есть сам Фред!»

Конечно, его служба в сыскной полиции не давала оснований для подобных предположений. Мы видели рвение, с которым сыщик собирал доказательства против Дарзака, ожесточение, с которым он преследовал несчастного. Но ложь по поводу трости, которую он не мог получить в Лондоне, должна была броситься в глаза.