Гилберт Честертон - Человек, который убил лису

Я с трудом могу в это поверить, ведь скажи он это тогда, отец по меньшей мере смягчился бы — он очень любил своих голубей. Полагаю, это оправдание пришло ему на ум позже, по крайней мере, он не пытается утверждать, что упомянул их тогда. Впрочем, хоть я не верю в голубей, боюсь, его притязания бесспорны. И все бы это очень мало меня задело — поместье и прочее — если б не последняя напасть: человека, которому предстоит носить мой титул, того гляди повесят за убийство бедняги Иста.

Девушка по-прежнему не двигалась и не говорила, просто смотрела в сторону, похожая в лунном свете на изваяние. Ее оцепенение пугало и раздражало Ирвинга.

— Мэри, — сказал он, — тебе плохо? Неужто ты настолько потрясена?

— Нет, — отвечала она.

— Тогда не понимаю, в чем дело.

— Я не потрясена, — сказала девушка, — потому что для меня это не новость. Мистер Ист мне все рассказал.

— Что?! Ист знал? Это имеет какое-то отношение к его смерти? Давай, рассказывай всю правду! — вскричал Ирвинг, выведенный из себя ее неподвижностью и молчанием. — Пойми, что честь семьи — по-прежнему моя забота, хоть я и больше не ее глава. А человек, который погиб практически у меня на службе, достоин нашей скорби и справедливого признания.

— Да, — отвечала девушка после мгновенной задумчивости. — Все мертвые достойны скорби и справедливого признания, даже такие.

— О чем ты? — спросил брат.

— Я сказала, даже такой страшный человек достоин скорби и признания, — твердо отвечала девушка.

— Что такое? Мне казалось… мне казалось, ты только сегодня утром обещала выйти за него замуж.

— Я обещала выйти за него замуж, потому что он — страшный человек, — сказал Мэри Ирвинг.

Наступила невыносимая тишина, потом она продолжала, по-прежнему глядя на лунную лужайку.

— Наверное, я из тех женщин, которые так стремятся поступать хорошо, что вечно совершают ошибки. Короче, я знала, и он тоже, а сейчас и Филип знает, потому что я ему сказала. Не знал ты один. А поскольку я знала, что если эта история до тебя дойдет, ты немедленно откажешься от поместья…

— Спасибо, — сухо произнес Ирвинг и вскинул голову.

— Я думала, это тебя убьет, — продолжала сестра. — Мне казалось, вся твоя жизнь и чаяния связаны с этим местом, и тайну надо сохранить во что бы то ни стало. Даже если для этого придется выйти замуж за шантажиста.

— Ты хочешь сказать, — вскричал Ирвинг, — что человек, которого я знал с рождения, друг нашего отца, так подло выкручивал тебе руки?

— Да, — отвечала девушка и подняла бледное лицо. — Он выкручивал мне руки, но я ничего не сказала.

— Ты простишь, если я тебя оставлю? — произнес Ирвинг после нового молчания. — Мне нужно обдумать все в одиночестве, не то у тебя будет два сумасшедших брата.

Он двинулся в сад и принялся, как заведенный, расхаживать по дорожкам и траве; его лицо белело в лунном свете. Когда Суэйн разыскал его среди деревьев, он сам мог запросто сойти за лесного безумца. Однако Суэйн был здравомыслящий и добрый советчик, так что вскоре оба уже сидели в кабинете и спокойно разбирали документы, снабжая их разъяснениями на основании сведений, которые успел раздобыть Суэйн.

— Дело непростое, — говорил молодой адвокат, — но не задумывались ли вы о его характере в свете происшествия с голубями и лисой? Он и впрямь совершенно правильно застрелил лису, которая намеревалась съесть голубя. Скажи он это отцу, тот был бы только благодарен. Однако он ничего не сказал. Он предпочел влачить жалкое существование и горько забавляться сознанием своей правоты.

— Вы хотите сказать, — резко произнес Ирвинг, — что он мог бы оправдаться в случае с… — Он не договорил.

— В этом убийстве есть две маленькие неувязки, — решительно, но тихо начал Суэйн, — которые ставили меня в тупик. Во-первых, наша потасовка. Вспомните, он стоял, раскинув руки. Вы прыгнули и опрокинули его, как кеглю, а в следующий миг он уже отбивался, как сто чертей. Мы с вами люди сильные, и еле-еле с ним сладили. Что из этого следует? Моя догадка такова: у него в мыслях не было ожидать нападения. Может быть, это покажется безумием, но я всерьез полагаю, что он собирался вас обнять.

— Безумие — не то слово, — отвечал Ирвинг, вытаращив глаза. — Объясните, к чему вы клоните.

— На вторую неувязку, — спокойно продолжал Суэйн, — я натолкнулся, поднимая ремешок. Я увидел — лишь на мгновение, но вы сами вспомните: мертвые пальцы по-прежнему держали карандаш и длинный шведский нож. Однако нож был развернут другим концом.