Энн Перри - Вор с Рутленд-плейс

Лакей помогал Кэролайн надеть пальто. Она застегнулась, и Шарлотта приняла свое. Спустя минуту они уже были на улице, на резком мартовском ветру.

Мужчина в проехавшем мимо ландо приветственно приподнял шляпу. Шарлотта успела заметить темную голову с густыми вьющимися волосами и темными внимательными глазами. Экипаж укатил, успев пробудить воспоминание столь острое, что по коже побежали мурашки. Мужчина в карете — Поль Аларик, француз, живший на Парагон-уок всего в нескольких сотнях ярдов от Эмили и возбудивший много страстей в то лето убийств. Бедняжка Селена была так одержима им, что чуть с ума не сошла…

Вопреки здравому смыслу Шарлотту тоже привлекали его холодный ум, шарм, казавшийся почти непроизвольным, и даже само то, что никто почти ничего о нем не знал — ни о его семье, ни о прошлом, ни к какой социальной категории его отнести. Даже Эмили со всей ее добродетелью и пылом не осталась совсем уж равнодушной.

Неужели же сейчас, в карете, был он?

Шарлотта повернулась и обнаружила, что Кэролайн, выпрямившись, стоит с высоко поднятой головой и разрумянившимися от ветра щеками.

— Ты его знаешь? — изумленно спросила Шарлотта.

Кэролайн решительно зашагала дальше.

— Немного, — ответила она. — Это мсье Поль Аларик.

Шарлотта ощутила, как по телу прокатилась горячая волна. Значит, все-таки он…

— У него знакомые на Рутленд-плейс, — продолжала мать.

Шарлотта собиралась добавить, что Кэролайн явно одна из них, но потом, сама толком не понимая почему, передумала.

— Похоже, он человек праздный, — сказала она. Замечание получилось бессмысленным, но разумные слова отчего-то вдруг покинули ее.

— Он занимается коммерцией. — Кэролайн пошла быстрее, и дальнейшему разговору помешал ветер.

Через двадцать или тридцать ярдов женщины оказались у передней двери Лагардов.

— Они французы? — тихонько спросила Шарлотта, когда дверь открылась и их впустили в холл.

— Нет, — тоже шепотом отозвалась Кэролайн, когда горничная пошла доложить о гостях. — Прадедушка вроде был. Приехал во время революции. [3] Речь идет о Великой французской революции (1789–1794).

— Революции? Так это же почти сто лет назад было, — прошептала Шарлотта и придала лицу соответствующее случаю выражение вежливого ожидания. Их проводили в гостиную.

— Ну, значит, позже. У меня в голове путаница, потому что твоя бабушка мне все уши историей прожужжала… Добрый день, Элоиза. Позвольте вам представить мою дочь, миссис Питт, — продолжила она на одном дыхании, полностью изменив голос и выражение лица.

Девушка, представшая перед Шарлоттой, была и впрямь, как сказала Кэролайн, красива какой-то загадочной красотой, сравнимой с прозрачностью лунного света на воде. Волосы у нее были мягкими, пышными и без блеска, в отличие от Шарлотты, у которой они блестели, как полированное дерево, и были настолько тяжелыми, что с трудом удерживались шпильками.

— Как чудесно, что вы зашли. — Элоиза с улыбкой отступила назад, подразумевая, что приглашает их присесть. — Выпьете чаю?

Было несколько поздно, и, вероятно, она спросила просто из вежливости.

— Спасибо, но нам не хотелось бы причинять вам неудобства, — отозвалась Кэролайн, отклонив предложение принятой формулой. Было бы не слишком вежливо сказать, что они уже пили чай в другом доме. Она повернулась к каминной полке. — Какая занятная картина! Почему-то раньше я ее не замечала.

Лично Шарлотта у себя в доме такую не повесила бы, но вкусы бывают разные.

— Вам нравится? — Элоиза вскинула глаза, на лице промелькнуло радостное удивление. — Я всегда считала, что она придает дому мрачноватый вид, хотя на самом деле это совсем не так. Но Тормод ее очень любит, поэтому я позволила повесить картину здесь.

— Как ваш загородный дом? — задала Шарлотта, не придумав ничего лучшего и зная, что ответ обеспечит их темой на несколько минут вежливого разговора.

Они все еще обсуждали различия между городом и деревней, когда дверь открылась и вошел молодой человек, как сразу поняла Шарлотта, брат Элоизы. Та же шапка темных волос, те же большие глаза и бледная кожа. Большого сходства черт, однако, не наблюдалось, ибо у него был более высокий лоб с зачесанными назад широкой волной волосами и прямо-таки орлиный нос. Рот широкий, готовый с одинаковой легкостью и смеяться, и — сделала вывод Шарлотта — дуться. Сейчас он прошел вперед с непринужденной, вполне естественной грацией.

— Миссис Эллисон, какое удовольствие видеть вас. — Он приобнял Элоизу. — Полагаю, я не знаком с вашей спутницей?