Николас Блейк - В аду нет выбора

— Семь при десятибалльной системе за правописание, десять за сочинение, — сказал Найджел, обдумывая, — сто за находчивость.

— Как оно попало сюда? — спросила Клэр.

— Смотри. Видишь эти едва заметные линии сгиба? Она сделала из бумаги голубя и бросила его из окна.

— Но…

— А какие-то дети, я думаю, подняли его — ведь ни один взрослый не обратит на него внимания — и, прочитав о вознаграждении, отправили письмо по почте. К сожалению, впопыхах они забыли надписать свой адрес, куда мы должны отослать вознаграждение.

— Но на конверте почтовый штемпель Лонгпорта, — сказала Клэр.

— Быстро! — закричала Елена. — Поехали туда сейчас же!

Найджел уже спускался по лестнице, чтобы позвонить Спарксу. Ожидая у телефона ответа на свой вызов, он думал об имени в этом пространном сочинении. Ивэном они называли Люси, желая создать видимость того, что Ивэн все еще находится в коттедже. Нет сомнения, они Люси называли Ивэном.

Пять минут спустя они уже мчались из Даункомби в Белкастер. Клэр сидела за рулем, Найджел рядом с ней, а человек в штатском, которому не дали кончить завтрак, сидел позади с Еленой Рэгби…

Петров с трудом тащился по дороге, ведущей к Эггерсуэллу. Он был в ярости. Но ярость его обычно не улетучивалась в пространство, а находила объект приложения. За две мили до этого места его автомобиль занесло в сугроб, из которого он выбирался минут десять. Сугроб был длиной ярдов в двенадцать и доходил Петрову до бедра. В багажнике лежала лопата. Но если бы Петров решил прорыть для машины коридор в сугробе, то на это потребовалось бы слишком много времени. Петрову нельзя было себе этого позволить. Кроме того, на дороге мог появиться еще один автомобиль, водитель остановится и начнет задавать ему ненужные вопросы.

Петров откопал передние колеса, залез в автомобиль, и дал задний ход. В сотне ярдов была небольшая роща. Петров вышел из машины и обследовал дорогу. В рощице снег был не столь глубок. Он проехал еще немного, затем поставил автомобиль между деревьями так, чтобы его нельзя было заметить со стороны дороги.

Еще несколько минут он сидел в автомобиле, изучая карту местности. Его никто не должен видеть в Эггерсуэлле — какие чудные названия дают англичане своим деревням!

Он должен сойти с дороги за четверть мили до деревни и затем пробираться по полю. Кроме того, ему следует избегать людей с фермы около Коттеджа контрабандистов, а это удлинит его окольный путь.

Петров думал о времени и расстоянии. Прошло около пятидесяти минут, как он убил профессора. Вполне возможно, что сначала в этом будет заподозрен один из тех, кого он нанял. Попытки задержать его, когда он покидал кафе, сделано не было. Тем не менее рано или поздно какой-нибудь тупица из этих английских полицейских начнет интересоваться человеком, который так долго разговаривал с профессором в кафе прошлым вечером, и его описание будет обнародовано. Но, подытожил Петров, у него есть еще несколько часов в запасе.

Досадно, конечно, что он потерял трех человек и фургон, в котором собирался перевезти профессора и его маленькую дочь, живыми или мертвыми. Все зависело от того, как скоро профессор выдаст свою информацию. Правда, еще был автомобиль Пола Каннингема, который, возможно, больше и не понадобится. Петров мог бы доехать на нем до рощицы, разделаться там с Люси и Полом и уехать с Энни. Не исключено, что у него не будет времени закопать тела Пола и Люси. Но даже и непогребенные, они могут остаться незамеченными недели, если не месяцы.

Петров вышел из машины, закрыл дверцы на ключ, нащупал револьвер в кармане пальто и, беззвучно насвистывая, отправился в путь…

В Коттедже контрабандистов его ждали Энни и Пол, но с разной степенью нетерпения. Прошлым вечером они слышали сообщение по радио об исчезновении Рэгби. Петров должен был приехать вместе с профессором либо без него. Таков был план, который он сообщил Энни в воскресенье по коротковолновому передатчику. Но, очевидно, случилось что-то непредвиденное, возможно, дорогу завалило снегом.

Они узнали также о том, что было обнаружено тело Ивэна. Тут Энни набросилась на Пола, словно ведьма, нагнав на него панику. Она продолжала ворчать на него и утром.

— Если бы я хоть немного соображал, — сказал он, — то смылся бы отсюда еще вчера вечером.

— Соображал! Ты ничего не соображаешь, потому что трясешься за собственную шкуру: боишься, попадешь в еще один снежный буран и замерзнешь там, как этот жалкий мальчишка, которого ты оставил умирать.