Гилберт Честертон: Призрак Гидеона Уайза

Бирн получил разрешение присутствовать на этой встрече. К удивлению репортера, среди собравшихся людей он обнаружил знакомую плотную фигуру с головой, напоминающей совиную. То был патер Браун. Правда, до сих пор оставалось неясным, какова его роль во всем происходящем…

Появление молодого секретаря Уайза было куда более естественным, однако поведение Поттера заметно отличалось от обычного. Он единственный из всех хорошо знал дом и окрестности. Однако помощи или каких-нибудь важных сведений от Поттера так и не дождались. Да и выражение его полного курносого лица говорило скорее о плохом настроении, чем о скорби.

По обыкновению больше других говорил Джейк Холкет. Юный Хорн деликатно попытался остановить Холке-та, когда тот принимался на чем свет стоит поносить убитых миллионеров. Совершенно безучастный Джон Элиас надежно укрыл глаза за стеклами очков.

— Ваши замечания в адрес погибших просто непристойны, — холодно произнес Неарс. — Вы фактически признали, что ненавидели покойного.

— И поэтому меня собираются упрятать за решетку? — презрительно усмехнулся Холкет. — Хорошо! Только если хотите посадить в тюрьму всех бедняг, имевших основание ненавидеть Гидеона Уайза, ее придется построить не меньше, чем на миллион человек, согласны?

Неарс не ответил. Остальные тоже молчали. Наконец Элиас, слегка шепелявя, неторопливо сказал:

— Данная дискуссия абсолютно бесполезна для обеих сторон. Поймите, мы ничего не скрываем от вас. А подозрения будьте любезны держать при себе. Пока же никто не привел ни малейшей улики, связывающей хоть одного из нас с этими трагедиями более тесно, чем, скажем, с убийством Юлия Цезаря. Думаю, что нет смысла оставаться здесь дольше.

Элиас встал и неторопливо застегнул пальто. Товарищи последовали его примеру. Когда социалисты уже подошли к дверям, Генри Хорн на миг повернул свое бледное лицо к ведущим следствие и произнес:

— Хочу напомнить, что я всю войну просидел в грязной камере, так как отказался убивать людей. — И удалился, а оставшиеся в комнате мрачно переглянулись.

— Думаю, сражение нельзя считать выигранным, хотя противник и отступил, — задумчиво промолвил патер Браун.

— Больше всего меня возмущают грубые выходки этого негодяя Холкета. Хорн — все-таки джентльмен. Однако, что бы там ни говорили, я твердо убежден, им есть о чем рассказать. Они замешаны в расправе над миллионерами, по крайней мере, — большинство из них. Подозреваемые практически сознались: они форменным образом издевались не столько над самой ошибочностью наших обвинений, сколько над тем, что мы не можем подкрепить их доказательствами. А вы как считаете, патер Браун?

— Совершенно верно! — ответил священник. — Мне также показалось, что один из них знает больше, чем сообщил нам. Но, думаю, лучше сейчас не называть его имени.

От удивления Неарс даже выронил монокль.

— Видите ли, пока мы беседуем неофициально, — предупредил он, внимательно глядя на священника, — но если и в дальнейшем вы станете скрывать правду от закона, то можете оказаться в сложном положении.

— О, мое положение крайне просто, — перебил его патер Браун. — Я защищаю здесь законные интересы моего знакомого — Холкета.

— Холкета? — недоверчиво воскликнул его собеседник. — Да ведь он ругает духовенство с утра до ночи!

— Мне кажется, вы не совсем понимаете людей такого рода, — мягко возразил патер Браун. — Джейк действительно обвиняет служителей церкви в том, что они не борются за справедливость. Однако мы собрались не для того, чтобы обсуждать подобные вопросы. Я упомянул об этом лишь для того, чтобы облегчить вашу задачу и по возможности сократить число подозреваемых.

— Если вы правы, то круг подозреваемых и в самом деле сузится до одного, насмехающегося над всеми проходимца Элиаса. И ничего удивительного! Столь коварного и невозмутимого дьявола мне еще не приходилось видеть.

— Он очень напоминает мне покойного Стейна. Вероятно, они родственники, — со вздохом сказал патер Браун.

— Но послушайте… — начал было Неарс.

Его протестующее восклицание оказалось прервано на полуслове. Дверь внезапно распахнулась, и на пороге появилась высокая, немного неряшливая фигура Генри Хорна. Лицо юноши, казалось, побледнело еще больше.

— Вот тебе на! — вымолвил Неарс, водворяя на место свой монокль. — Почему вы вернулись?

Хорн нетвердыми шагами пересек комнату и, не говоря ни слова, тяжело опустился в кресло.