Эрл Гарднер - Холостяки умирают одинокими

— Стоит ли быть таким чувствительным, — примирительно сказал Селлерс. — Конечно, зря я тебе врезал.

Виноват.

— Заметано, — откликнулся я. — Вы виноваты. Везите меня в Лос-Анджелес. Самолет встретят репортеры. Можете сообщить, что поймали убийцу. Элен Харт опознает в Карсоне Тома-соглядатая, Бернис Клинтон признается в лжесвидетельстве, и кое-кому придется покраснеть. Думаю, не мне.

Самолет набирал высоту, Селлерс размышлял.

— Ну, рассказывай, — проговорил он наконец.

— Нет вдохновения.

— Послушай, Лэм, я же извинился.

— А боль еще не прошла.

— Черт побери, чего же ты хочешь? — вспыхнул он. — Чтобы я расцеловал твой подбородок, погладил маменькиного сынка по головке?

— Нет, — ответил я. — Единственная приемлемая сатисфакция — это увидеть, как репортеры выволокут тебя на ковер. Там будут фотографы, прожектора и магниевые вспышки. Ты выступишь с заявлением. А когда закончишь, сделаю заявление я.

— Черта с два! Ты ничего не скажешь.

— Тем лучше. Газетчики учуют, что от них скрывают сенсацию. Им это придется по душе. Кое-кто напишет, что сержанта Селлерса привлекли к ответственности в Фениксе за грубость и выпустили из-под стражи под залог в двадцать тысяч долларов, а сейчас он мешает заключенному выступить с заявлением… Словом, поступай, как тебе заблагорассудится.

Я поудобней устроился в кресле, зевнул и закрыл глаза.

— Ах, сукин сын, — возмутился Селлерс, — еще спящим прикидываешься… Да я тебе…

— Дотронься хоть пальцем, и Мокси Мелон отберет твои нашивки.

— Послушай, Дональд, так мы ни к чему не придем.

— До Лос-Анджелеса долетим, и ладно. Больше мне ничего, не надо. Я найму адвоката и буду вести переговоры только через него. Пока суд да дело, агентство «Кул и Лэм» раскроет убийство. А ты в это время будешь объясняться перед репортерами и утратишь авторитет. — И я опять закрыл глаза.

— Я не обязан везти тебя в Лос-Анджелес, — заявил Селлерс.

— Я отказался от права на убежище и нахожусь под арестом, — напомнил я.

— Ты, кажется, оставил арендованную машину в Палм-Спрингс? — поинтересовался Селлерс.

— Конечно, потом попрошу Берту забрать ее.

Я подавил наигранный зевок, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Я прямо-таки кожей чувствовал, как ворочаются мысли в голове Селлерса. Один раз я приоткрыл веки и глянул исподтишка на Селлерса. Тот хмурился, безмолвно шевеля губами.

Вскоре объявили, что самолет приближается к Палм-Спрингс. Селлерс неделикатно ткнул меня локтем в бок:

— Довольно дрыхнуть, просыпайся.

— В чем дело? — вскинулся я, как бы выныривая из дремоты.

— Тебе не придется распускать свой павлиний хвост перед лос-анджелесскими репортерами. Мы выходим в Палм-Спрингс.

— Что толку? — спросил я. — Когда в Лос-Анджелесе тебя репортеры не обнаружат, они моментально выяснят, где ты исчез. Тут-то и начнется настоящая охота.

— Пускай охотятся, — решительно сказал Селлерс. — Пошли.

И мы покинули самолет.

С моей помощью Селлерс отыскал на стоянке автомобиль, ключи — под резиновым ковриком, проверил зажигание.

— Куда теперь? — поинтересовался я.

— В управление, но по моему маршруту.

— Эта колымага обходится мне в десять центов за милю.

— Экая беда, — зацокал языком Селлерс. — Ты не желаешь сотрудничать со мной, я — взаимно.

— Послушай, — запротестовал я, — у меня есть определенные права. Я требую доставить меня в ближайший магистрат.

— На это ухо я глух. Я тебя не слышу.

— Пусть будет по-твоему. У Мокси Мелона найдутся ушные капли.

— А что скажешь, если я тебя отпущу на все четыре стороны?

— Не имеешь права. Ты представляешь власть и находишься при исполнении. Ты меня охраняешь.

— Могу устроить тебе побег.

— А я не хочу бежать.

— Ладно, чего же ты в конце концов хочешь?

— Хочу, чтоб меня освободили официально. Хочу, чтоб восстановили мое доброе имя. Вместе с Бертой Кул мы закончим это дело об убийстве, причем на сей раз никому из полиции не позволим присвоить наши лавры.

Селлерс стиснул зубы, заиграв желваками. Он выудил из кармана сигару и, не зажигая, принялся ее жевать.

Мы поехали через горный перевал. Селлерс, видимо, решил, что на этом маршруте не столь велика опасность угодить в лапы репортерам.

— Вам ничего не придется заканчивать, — сказал он, — все уже разгадано. Я знаю, кто убил Даулинга.

— Знаешь? — переспросил я. — Хотелось бы услышать, как ты это докажешь?

— Бернис Клинтон расколется.