Эрл Гарднер - Дело одноглазой свидетельницы

— Да что вы?

— Правда. Вы, может, не заметили этого, но если внимательно поглядеть, видите, какие у меня глаза и скулы.

Мейсон пристально всмотрелся в ее лицо, потом кивнул и сказал:

— Да, вижу. Я сразу подумал, что в вас есть что-то экзотическое. Теперь я понял, в чем дело. У вас явно восточный тип лица.

— У меня ведь только небольшая примесь японской крови, — сказала девушка. — А вообще-то я американка. Такая же, как и все остальные. Но люди, знаете, как относятся к этому? Для большинства я — японка, и весь разговор. Отверженная, чужая…

— Ну, а что с вашим ребенком? — спросил Мейсон.

— У меня есть дочка.

— Вы замужем?

— Нет.

— Продолжайте.

— Ну вот. У меня есть ребенок, а отец ребенка украл у меня мою дочь. Он продал ее. Когда я узнала, что какие-то чужие люди хотят удочерить мою девочку, я была вне себя. Чего я только ни делала, стараясь выяснить, что же это происходит и как мне быть, но ничего не смогла сделать.

— А тот человек, который похитил вашу дочь, и в самом деле ее отец? — спросил Мейсон.

Девушка на мгновение замялась, опустила глаза, потом подняла их и взглянула прямо к лицо Мейсону.

— Нет, — призналась она. — Ее отец умер.

— Почему же вы не пытаетесь разыскать вашу дочь? — спросила Делла Стрит.

— А что я могу сделать? Разве станет кто помогать японке, да еще если у нее денег ни гроша? А у меня ничего нет. Я даже не знаю, где моя девочка, но я уверена, кто-то ее удочерил. Тот человек, который выдал себя за отца и подписал все бумаги, исчез.

— Сколько лет вашей девочке? — спросил Мейсон.

— Сейчас ей бы исполнилось четыре года. Она была совсем крошкой, когда…

Питер, метрдотель, оглядывая зал, вдруг заметил девушку с сигаретами.

— Продавщица сигарет, пройдите-ка сюда! — крикнул он. — Сию же минуту!

— Ох, — сказала девушка, — зря я разговорилась с вами. Питер сердится.

Из треугольного выреза платья она вытащила носовой платок, такой крошечный, что, казалось, им нельзя прикрыть даже почтовую марку, поспешно вытерла глаза и припудрила лицо.

— Продавщица сигарет! — вторично позвал Питер. Его голос звучал резко и нетерпеливо.

Несмело улыбнувшись Делле Стрит, девушка дотронулась до руки Мейсона и, слегка сжав ее, сказала:

— Мне сейчас здорово влетит.

— А вы не позволяйте, — сказала Делла Стрит. — Какое он имеет…

— Продавщица сигарет, немедленно сюда! — еще раз крикнул метрдотель.

— Спасибо вам большое, я хоть душу отвела.

И девушка ушла.

— Бедняжка, — сказала Делла.

Мейсон кивнул.

— Грудного ребенка продать, наверно, не так трудно, — адумчиво проговорила Делла. — Если тот тип выдал себя за отца и сказал, что мать девочки умерла или сбежала, то он наверняка нашел людей, желающих усыновить ребенка, и получил от них пятьсот, а то и тысячу долларов.

— За японского ребенка?

— А кто знает, что он японец? — возразила Делла. — Ты и то не догадался, что она японка, до тех пор, пока она сама не сказала. Чуть раскосые глаза и что-то в очертаниях лица… Она гораздо больше американка, чем японка.

Мейсон снова кивнул.

— Все это, кажется, ни капли тебя не тронуло, — с раздражением сказала Делла Стрит. — Почему бы тебе ей не помочь? Уж кто-кто, а ты мог бы это сделать, шеф. Разыщи девочку, сделай доброе дело.

— Для кого?

— Для матери и для девочки.

— А кто тебе сказал, что для девочки это такое уж доброе дело? Она, может быть, сейчас в хороших руках. А мамаша, которая работает в ночном клубе и щеголяет в столь открытом платье, что еще чуть-чуть и ее арестуют за непристойный вид…

— При чем тут платье? Она любит ребенка.

— Может быть, и любит, — сказал Мейсон, — но едва ли так уж сильно.

— Не поняла тебя.

— Со времени исчезновения ребенка прошло, наверное, не менее трех лет, — сухо напомнил Мейсон. — И вдруг ни с того ни с сего она подходит к двум совершенно незнакомым людям, посетителям ночного клуба, где она работает, и, рискуя быть уволенной, подсаживается к ним и начинает плакаться на свои беды.

— Все это так, конечно, — согласилась Делла Стрит. — Но ведь можно посмотреть на дело и с другой точки зрения… У нее это вышло случайно. Такое впечатление, что она держала свое горе при себе, пока могла, а сейчас ее прорвало.

— Небезынтересно, что случилось это после совещания в углу, состоявшегося сразу вслед за моим разговором по телефону.

— Да, верно. Она знает, стало быть, кто ты такой.

Мейсон кивнул.

— Знает, и поэтому пыталась заручиться твоей помощью. Но вид у нее был очень искренний, и… слезы были настоящие.