Эрл Гарднер - Дело о девственнице-бродяжке

— Задавая этот вопрос в Суде, — сказал Мейсон, — я внимательно следил за его лицом. По выражению лица Хэнсела узнаешь больше правды, чем по его словам. Когда я задал ему этот вопрос о фиктивной матери Вероники, он испугался. Но почему испугался? Что еще что-нибудь выплывет наружу? Прошлое-то у него богатое.

— Одно ясно, — вступил в разговор Дрейк. — Хэнсел и Вероника работали вместе. Проверка списка номеров показала, что из сорока водителей практически все давали ей деньги, но двое из них, очутившись в щекотливом положении, подверглись шантажу и платили Хэнселу.

— И чтобы добиться этого, Вероника постаралась, чтобы ее в ту ночь арестовали, — добавил Мейсон.

— А потом явилась фиктивная мать, — продолжал Дрейк. — Ее появление — часть схемы шантажа.

— Зачем она вообще была нужна им? — спросил Мейсон.

— Ну как же, Перри! — усмехнулся Дрейк. — Им нужна была мамаша, которая выразила бы праведное негодование, говорила бы о конце доброго имени своей дочери и, наконец, потребовала бы денежную компенсацию.

— Но в данном случае никакой необходимости в мамаше у них не было, — возразил Мейсон. — И до этого она ни в одном деле не появлялась. Вероника просто голосовала, а о ней проявляли отеческую заботу. Затем появлялся Хэнсел и грозил газетными сплетнями. По сути дела, эти люди вели себя по отношению к Веронике так, что никакого появления разгневанной мамаши просто не требовалось. Да и чем бы она могла помочь? Нет, Хэнсел прав, в этом деле вполне хватает двоих.

— И что из этого, Перри?

— То, что эта женщина пришла ко мне по своей воле, — ответил Мейсон. — А чтобы ответить на вопрос, зачем она приходила, нужно подумать о том, что она получила, — сказал Мейсон.

— Разве она что-нибудь получила? — удивился Дрейк.

— Она получила расписку, что заплатила мне сто пятьдесят долларов за все расходы, связанные с арестом Вероники Дейл.

— Она выложила сто пятьдесят долларов?

— Нет. Она выписала чек на эту сумму, как выяснилось, недействительный. То ли она пришла для того, чтобы получить расписку, то ли для этого и чего-то другого вместе. Заметь, Пол, что чек был на бланке, где следовало указать название банка. Такие чеки обычно используют крупные фирмы для удобства в обслуживании загородных или иностранных клиентов, у которых при себе вдруг не оказывается чековой книжки, а эта женщина вырвала чек из такой же книжки.

— Постой, Перри, но для чего же она сделала это? Она же не думала, что ты просто коллекционируешь бланки или чеки и никогда не пускаешь их в ход?

— Значит, она хотела, чтобы я получил этот чек.

— Но зачем?

— Ранее мы исходили из того, что она участница шантажа, и у нас ничего не вышло. Давайте попытаемся подойти к делу с другой стороны. Возможно, что она хотела дать мне оружие против шантажиста, чтобы я мог сказать Хэнселу: «Ошибаетесь, сударь, Эдисон не платил за нее. Платила ее мать. Вот чек — доказательство тому».

Дрейк присвистнул.

— Вот так, Пол. А теперь эти странные отпуска. Фэррел берет две недели перед самым собранием акционеров, чтобы с кем-то встретиться, и бросает важные дела. Миртел Нортран, казначей компании, берет такой же отпуск и в то же самое время.

— Но ведь эта Нортран терпеть не может Фэррела и полностью верна Эдисону, — заметил Дрейк.

Мейсон кивнул.

— А Фэррел обещал этой рыженькой продавщице, что она займет место Миртел Нортран. Значит, он хотел убрать Нортран, — предположил Дрейк.

— Или перевести ее на новую должность, — добавил Мейсон, — так, чтобы ее прежнее место стало вакантным.

— И что же нам теперь делать, Перри? — после некоторой паузы спросил детектив.

— Искать Миртел К. Нортран, — ответил Мейсон. — Когда мы ее найдем, Пол, я думаю многое прояснится.

Утреннее солнце освещало высокие белые здания жилых кварталов города.

— Приехали, Пол, — сказал Мейсон, припарковывая машину. — Делла, твой блокнот наготове? Жаль, что у нас нет ключа, — сказал Мейсон, направляясь к двери.

Дрейк с угрюмым видом извлек из кармана связку ключей и отмычек, заметив:

— Мне все же больше нравятся обычные способы, Перри.

— Ну, это ведь только дверь в подъезд. Мы этим не нарушаем неприкосновенности чьего-либо жилища, — ответил адвокат.

Дрейк начал подбирать ключи. Третий подошел.

— Какой номер? — спросил Дрейк, входя в коридор.

— Третий этаж, номер триста двадцать один, — ответил Мейсон.

Дребезжащий лифт поднял их на третий этаж. Мейсон нашел квартиру и нажал на звонок. Дверь открылась. В ноздри ударил приятный аромат кофе. Женщина, одетая в домашнее платье, с утренней газетой в руке, забормотала: