Найо Марш - Смерть после бала

Трой присела на краешек письменного стола и стянула с головы шапочку. Утреннее солнце, проникавшее в окна, зажгло синеватые отблески в ее темных волосах и резче обозначило изысканные линии ее прелестного лица. От яркого света она прищурилась, как обычно делала, когда рисовала. Принялась стягивать перчатки, и Аллейн наблюдал, как ее тонкие, изящные руки выскользнули из их плена и расслабленно легли на зеленый мех жакета. Он думал о том, сумеет ли он когда-нибудь преодолеть свое чувство к ней.

— Расскажите мне обо всем, что происходило прошлой ночью, в то время, пока вы находились с Банчи. Поройтесь в вашей памяти, пока события еще свежи, и вспомните, не случилось ли чего-нибудь, что хотя бы немного выходило за привычные рамки. Любая мелочь, какой бы незначительной она вам ни казалась.

— Я попытаюсь, — ответила Трой. — Пока мы танцевали, не происходило ничего — хотя нет, однажды мы столкнулись с одной парой. Это была миссис Холкат-Хэккет. Вы ее знаете?

— Да. Ну так что же?

— Это мелочь, но вы говорите, что любая несущественная подробность может оказаться важной. Она танцевала с высоким грубоватого вида мужчиной. Банчи извинился прежде, чем увидел, кто это. Банчи обычно танцевал очень подвижно, вы же знаете, и постоянно извинялся, когда сталкивался с кем-нибудь. Затем мы повернулись, и он увидел, кто это. Я почувствовала, как напряглась его рука, и заглянула ему через плечо. Этот краснолицый господин побледнел, как полотно, а у миссис Холкат-Хэккет был весьма странный вид. Я немного испугалась и спросила у Банчи, кто это был, а он ответил ледяным тоном: «Этого типа зовут Уизерс». Я спросила: «Вы не любите его?», и он ответил: «Не слишком, дорогая», — и перевел разговор на другую тему.

— Так, — сказал Аллейн. — Это интересно. Что-нибудь еще?

— Позже мы с Банчи направились в родительский уголок. Ну, вы знаете, в дальней части бального зала, где обычно располагаются все мамаши, тетушки и тому подобное. Ваша мама тоже была там. К нам вскоре присоединилась миссис Холкат-Хэккет со своим мужем, а потом подошла ее протеже в сопровождении этого старого осла Каррадоса. Девушка сказала, что у нее разболелся зуб, но, боюсь, бедняжка просто почувствовала, что не пользуется успехом. В том, как во время сезона девушек выставляют напоказ, словно товар, есть что-то варварское и невероятно жестокое, — решительно закончила Трой.

— Да, я понимаю, что вы имеете в виду.

— Мы обменялись несколькими словами с вашей матерью, потом генерал Холкат-Хэккет сказал, что отвезет девушку домой, а Банчи вызвался позже проводить до дому миссис Холкат-Хэккет. Генерал поблагодарил его, но сама она при этом казалась очень недовольной и ничего не ответила. У меня сложилось впечатление, что эта идея пришлась ей сильно не по душе. Да, минутку, в это время произошел еще один эпизод. Банчи завел разговор о пунктуальности со старой Люси Лорример. Вы знаете ее?

— Господи, ну конечно! Она мамина приятельница. Совсем выжила из ума.

— Да-да, это именно она. Она упрекнула Банчи в том, что он как-то куда-то опоздал, а миссис Холкат-Хэккет неожиданно громким и натянутым голосом заявила, что она может засвидетельствовать, что Банчи отличается исключительной пунктуальностью. В общем она не сказала ничего особенного, но непонятно почему после ее слов все почувствовали себя неловко.

— А вы можете точно вспомнить, что именно она сказала?

Трой провела рукой по волосам и сосредоточенно нахмурилась.

— Нет, точно не могу сказать. Какую-то фразу по поводу того, что, если Банчи назначает встречу, он никогда ее не пропустит. Может быть, ваша мама вспомнит. Вскоре после этого я отправилась танцевать. Ивлин Каррадос тоже была там, но…

— Но что?

— Вы можете подумать, что у меня разыгралось воображение и я начинаю придумывать то, чего вовсе и не было, но мне показалось, что она тоже была очень расстроена. Хотя это не имело никакого отношения к Банчи. У нее был совсем больной вид. Я слышала, как кто-то потом говорил, что она чуть было не потеряла сознание в столовой. Неудивительно, если судить по тому, как она выглядела. Я заметила, что ее руки были нервно сжаты. Мне всегда хотелось нарисовать ее руки, они у нее необыкновенно красивы. Я внимательно их рассматривала в тот вечер. Она держала на коленях довольно большую и по виду плотно набитую сумочку. Банчи сидел между ней и вашей мамой, и, когда он дружески похлопал их обеих по коленям — ну, вы знаете, у него была такая манера, — его рука задела сумочку Ивлин, и она нервно дернулась, словно он сделал ей больно, и еще крепче вцепилась в нее пальцами. Я как сейчас вижу ее руки перед глазами — с побелевшими суставами, нервно сжимающие золотую сумочку. Я снова подумала в тот момент, что мне очень хотелось бы нарисовать их и назвать «Руки испуганной женщины». А чуть позже… но, послушайте, — неожиданно остановилась она, — я увлеклась и просто болтаю несущественный вздор!