Эрл Гарднер - Дело встревоженной официантки

— Это неправда, я не ронял никаких титанов, — заявил Баксли. — Это, скорее всего, дело ваших рук, или Пола Дрейка. Именно грохот испугал меня, и я бросился бежать, пытаясь добраться до лестницы.

— И вы все еще отрицаете, что намеревались подбросить эту стодолларовую купюру в комнату обвиняемой?

— Отрицаю.

— Это все, — с презрением в голосе сказал Мейсон, поворачиваясь спиной к свидетелю.

Баксли уже собирался покинуть место дачи свидетельских показаний, когда судья Черчилл постучал карандашом по столу.

— Мистер Баксли, подождите минуточку, — попросил он. — Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Вы знали, что Катерину Эллис обвиняют в краже ста долларов из шляпной коробки?

— Да.

— И вы отправились в свой банк, сняли сто долларов со счета одной бумажкой, а затем среди ночи поехали в дом Софии Атвуд и провели какие-то манипуляции с замком, чтобы проникнуть внутрь?

— Ну, если вы намерены это представить таким образом, то да.

— И вы хотите, чтобы Суд поверил, что у вас были совсем невинные намерения?

— Да, Ваша Честь.

— Я этому не верю, — заявил судья Черчилл. — Я считаю, что вы лжете. Я думаю, что вы приготовили эту стодолларовую купюру для дурных целей. — Судья Черчилл сурово посмотрел на Гамильтона Бергера. — Это ваш свидетель, господин прокурор. И Суд заявляет вам прямо здесь и сейчас, что я не верю его показаниям.

— Я считаю, что они имеют определенную ценность, — ответил окружной прокурор.

— С моей точки зрения, они не имеют никакой ценности, — возразил судья. — Суд считает, что сделана попытка обвинить в краже эту девушку. По мнению Суда, все дело — фальшивка.

— Но, Ваша Честь, у нас есть и другие доказательства. Мы собираемся показать, что обвиняемая тайком наведалась в дом поздно ночью как раз в то время, когда напали на Софию Атвуд, у нас есть доказательства, показывающие, что ее отпечатки пальцев остались на коробке, из которой пропали деньги; мы в состоянии представить достаточно сильные косвенные улики совершения кражи и нападения с намерением уклониться от ответственности за кражу.

— Если она украла деньги вечером, то зачем ей было возвращаться ночью, чтобы убивать Софию Атвуд? — спросил судья Черчилл.

— Мы признаем, что с полной достоверностью не установили мотивацию, — заявил Гамильтон Бергер.

— Я не собираюсь препятствовать вам в представлении других доказательств, но, что касается этого свидетеля, Суд не верит его показаниям.

Судья Черчилл с холодным выражением лица откинулся на стуле, высказав свое окончательное мнение.

Бергер с минуту колебался, явно размышляя, пытаться ли ему реабилитировать свидетеля, но потом решил этого не делать.

— Ладно, мистер Баксли, — обратился он к свидетелю, — у меня больше нет к вам вопросов.

— Хорошо, я скажу всю правду! — внезапно закричал Баксли. — Я отправился туда, чтобы помочь обвиняемой, а не навредить ей!

Мейсон резко повернулся к свидетелю.

— А как вы планировали ей помочь? — поинтересовался адвокат защиты.

— Я намеревался положить эту стодолларовую купюру в шкаф Софии Атвуд, а не в комнату обвиняемой. Коробка свалилась с полки. Я собирался предложить провести тщательный осмотр шкафа, основываясь на теории, что коробку могла столкнуть мышь или крыса, крышка соскочила с нее, стодолларовая купюра завалилась куда-то в задней части шкафа — возможно, за какой-то предмет одежды или туфель. Я знал, что полиция обыскала комнату обвиняемой, но предполагал, что шкаф тщательно не обыскивался. А если бы они после моего предложения осмотрели бы шкаф и обнаружили стодолларовую купюру, они предположили бы, что это и есть те сто долларов, что выпали из коробки, что никакой кражи на самом деле не совершалось, и доброе имя обвиняемой было бы восстановлено.

Мейсон задумчиво посмотрел на Баксли.

— А почему вы так стремились восстановить доброе имя обвиняемой, что готовы были даже расстаться с вашими собственными ста долларами и намеренно сфальсифицировать доказательства?

— У меня есть личные и частные причины. Я знал, что если обвиняемой удастся оправдаться и доказать свою невиновность, несмотря на отсутствие стодолларовой купюры, то подозрение падет на меня. Я не мог допустить подобного: у меня есть кое-какие далеко идущие жизненные планы. Это правда.

Мейсон несколько минут молча не сводил глаз со свидетеля, а потом заявил резким тоном:

— Это все.

— Секундочку, — остановил Баксли судья Черчилл. — Мне хотелось бы узнать, почему вы раньше не сказали правду?