Эрл Гарднер - Двойная страховка

Гелдерфилд смотрел на меня с недоверием. Губы его дрожали. Он был поражен услышанным и, наверное, сгорал от желания узнать дальнейшие подробности. Чувствовалось, что это мужчина сильной воли и мощного темперамента.

Я продолжал размеренно и спокойно:

— Когда я пришел, труп был еще теплым. Я размотал шнурок, убедился в том, что пульс не прощупывается, вызвал «скорую». Больше я ничего не мог сделать.

Но меня увидела уборщица, когда я уходил из квартиры. Основываясь на ее показаниях и еще на кое-каких деталях, полиция сделала соответствующие выводы. Теперь полиция преследует меня.

— Боже мой! Кто усомнится в вашей невиновности — воскликнул Гелдерфилд. — Убийцы не помогают жертвам, не звонят реаниматорам…

— Как знать? — возразил я. — Если уверены, что жертва мертва, они могут все это проделать, чтобы отвести от себя подозрения. Именно так рассуждала полиция, увидев в моих действиях хитрую уловку…

Я умолк. Гелдерфилд не пошевелился.

— Чем все это кончится, трудно предугадать, — произнес я после паузы. — Но сейчас я не могу допустить, чтобы меня взяла полиция. Я близок к тому, чтоб завершить дело. Ближайшие двадцать четыре часа покажут — прав я или нет. Провести их в тюремной камере было бы безрассудством… Вы могли бы мне помочь?

— Каким образом?

— Я обращаюсь к вам как к специалисту. У меня нервное перевозбуждение, болит сердце, скачет давление. Дайте мне что-нибудь успокаивающее и положите в больницу, где меня никто не потревожит. Через сутки я буду в порядке и встречусь с полицией. Пусть допрашивает меня, сколько ей вздумается…

Он затряс головой.

— Ничего подобного я не сделаю. Из соображений профессиональной этики.

— При чем тут профессиональная этика? Вы меня даже не осмотрели.

— Я не вижу у вас симптомов тех недомоганий, на которые вы сослались. Допустим, я дал бы вам успокаивающее, сделал инъекцию. После нее вы заснете, проспите не менее суток и, значит, ни на что не будете годны. Произойдет как раз то, чего вы опасаетесь, — вас выведут из игры, вернее, вы сами выведете себя из нее.

— Рассмотрим эту проблему более основательно, — предложил я.

— Как бы ее ни рассматривать, это не изменит моего решения, — отрезал Гелдерфилд. — Я не могу сделать то, что вы требуете.

— Убийца использовал картофелемялку и шнурок от корсета, — тихо сказал я. — «Ищите женщину», а?

Гелдерфилд сообразил, куда я нацелился.

— Не обязательно. Мужчина, если он хитер, тоже мог употребить эти… э-э-э… предметы, чтобы подозрения пали на женщину.

— Десять против одного, что убийца женщина.

— Если и так, то…

Гелдерфилд пожал плечами, намекая на бесплодность гаданий, подобных гаданию на кофейной гуще.

— В тот вечер, когда погиб доктор, я зашел в спальню миссис Деварест, вы помните? На спинке стула висел корсет с розовыми шнурками.

— Уверяю вас, молодой человек, множество женщин в возрасте Колетты носят такие корсеты со шнурками самых разных цветов.

Я вспылил:

— Расследованием занимается лейтенант Лисман, человек упрямый и цепкий, как бульдог. Скоро он вцепится в миссис Деварест. А вдруг он обнаружит, что корсета нет или из корсета выдернуты розовые шнурки? Или, наконец, что в кухне не хватает картофелемялки?

— Какая ерунда!

— Пусть так. Но возможна и другая гипотеза. Конечно, миссис Деварест — ваша пациентка. Вы привязаны к ней…

— Я бы не стал покрывать убийцу, если бы оказалось, что это мой пациент. Но я хорошо знаю Колетту. Она не способна проделывать такие трюки, о которых вы говорите. Убийство? Исключено!

— Вы рассуждаете как врач.

— Я вас не понимаю.

— Ваша горячность выдает вашу необъективность.

Гелдерфилд смутился.

Я откинулся в кресле и прикрыл глаза, давая ему время подумать.

— Что же нам делать? — взволнованно спросил он.

— Давайте обсудим… Сам я не могу появиться у Деварестов. За домом наблюдает полиция. Но даже если меня не схватят на улице, едва ли мне разрешат разгуливать по дому, проникать в кухню и спальню, проверять, на месте ли корсет со шнурками или картофелемялка. Но для вас-то сделать это — пустяк. И предлога искать не надо.

Предположим, пациентке необходима инъекция. Вы отправляетесь на кухню, чтобы вскипятить воду, и заодно удостоверитесь, на месте ли картофелемялка.

— Даже если я и найду ее — это ничего не докажет.

— А у вас дома кто готовит?

— Обычно я дома не ем. У меня есть экономка, которая следит за порядком и кормит моего отца. Он тяжело болен, прикован к постели.