Эрл Гарднер - Вороны не умеют считать

— Кажется вам правдой?

— Да.

Хурадо уставился на меня своими ничего не выражающими глазами и заметил:

— Интересно, каков будет логический конец гипотезы сеньора Лэма?

Маранилья вопросительно посмотрел на него.

— Дело в том, — пояснил Хурадо, — что коли сеньор Лэм прав, рассыпаются вдребезги все наши предположения о мотивах убийства сеньора Кеймерона.

— Логика — упрямая вещь, — сказал я. — Если следовать ей до конца, надо быть готовым к любым неожиданностям.

— Вы правы, — сухо согласился Хурадо. — А теперь не пора ли нам вернуться в Медельин? Местный инспектор, надеюсь, разберется без нас.

— А как же Хокли?

— Его вскоре освободят. У нас нет к нему претензий.

— А Шарплз? Маранилья улыбнулся.

— Мистеру Шарплзу придется отложить поездку в Медельин по крайней мере на несколько дней.

— А что же будет со мной? — спросила Берта.

— Дорогая миссис Кул, — Маранилья учтиво поклонился, — вы можете уехать, когда вам угодно. Если тот вид транспорта, на котором вы добрались сюда, показался вам недостаточно комфортным и чересчур дорогим, почту за честь предложить вам место в нашем автомобиле.

— Нет уж! — возразила Берта. — Я заплатила этому пройдохе за дорогу туда и обратно — пусть он меня и везет.

Южная ночь были тиха и нежна. Теплый ветерок ласкал кожу. Волшебная луна освещала спящий Медельин с его старинными зданиями, построенными еще в те далекие годы, когда Соединенные Штаты едва только обрели независимость.

Мы сидели в баре клуба «Уньон».

Рамон Хурадо больше не играл роль шофера. Он надел дорогой светлый костюм и модный галстук. Лицо его по-прежнему было бесстрастным, но теперь я знал, что таится за мужицкой внешностью.

Клуб «Уньон» занимал роскошное здание с просторными залами и огромным внутренним двориком. Дома, в Соединенных Штатах, клубы всегда представлялись мне заповедниками снобизма и замкнутости. В «Уньоне» все оказалось иначе: люди приходили сюда, чтобы пообщаться, — клуб был местом встреч старых друзей.

Мы сидели возле бассейна, в его глади отражались звезды.

Близилась полночь, но Берта все еще не появлялась, хотя я оставил ей записку — просил зайти в клуб сразу же, как только вернется.

— Еще стаканчик? — предложил Маранилья.

— С удовольствием.

Маранилья поманил официанта — паренек приготовился принять заказ, но тут к нашему столику подошел метрдотель и, извинившись по-английски, наклонился к Маранилье и сказал ему что-то по-испански. Маранилья встал и поспешил вслед за метрдотелем.

Когда официант принес напитки, Маранилья еще не вернулся.

— Вам здесь нравится? — спросил Хурадо.

— Очень. Мне бы хотелось жить здесь.

— О, это удел избранных, — улыбнулся Хурадо.

— Вы, колумбийцы, умеете радоваться жизни.

— Конечно. А иначе зачем жить?

— Мне нравятся здешние манеры поведения. Например, сегодня за ужином я заметил: никто не выпил лишнего, никто не торопился опрокидывать рюмки одну за другой…

— А зачем торопиться? Мы стараемся от всего получать удовольствие.

— При этом умеете хорошо работать, — заметил я.

— Стараемся. К сожалению, у меня сейчас мало времени, так что придется прервать беседу: мне нужно задать вам несколько вопросов. Надеюсь, это не испортит вам этого чудесного вечера?

— Я к вашим услугам.

— Следуя вашей гипотезе, Кеймерон пришел домой в перчатках и сразу же схватил пистолет, не так ли?

— Я не сказал «сразу». Может быть, сначала он испробовал другие средства и лишь потом взялся за оружие.

— Логично, — кивнул Хурадо. — Вы, должно быть, предполагаете, по какой причине стрелял Кеймерон?

— Вещественных доказательств у меня практически не было, но некоторые выводы я сделал.

— Какие же? — поинтересовался Хурадо. Я достал из кармана блокнот.

— Я внимательно ознакомился с книгой «Птицы Америки», она вышла в серии «Библиотечка любителя природы». Так вот, там есть статья о воронах. Ее автор, основываясь на научных исследованиях, утверждает, что многим ручным воронам свойственна страсть к воровству — что-то вроде клептомании. Чаще всего вороны, тащат к себе в гнезда яркое, красочное — например, катушки синих или красных ниток, а также сверкающее, блестящее — например, ножницы или наперстки.

— Очень интересно, — кивнул Хурадо.

— Во второй части «Энциклопедии птиц», изданной Национальным географическим обществом, — продолжал я, — сказано, что вороны иногда собирают целые коллекции всевозможных блестящих безделушек и даже просто красивых камешков. Свои сокровища они прячут в потаенных местах и порой даже забывают о них.