Эрл Гарднер - Дело опасной вдовы

Увидев Мейсона, Дункан остановился, как вкопанный.

— Какого черта вы здесь делаете? — спросил он.

Мейсон небрежным жестом отправил резинку в рот, свернул обертку в шарик, бросил его в пепельницу и только потом ответил:

— Я дожидаюсь Сэма Гриба, потому что мне нужно поговорить с ним. Но раз вы здесь, я готов побеседовать с вами обоими.

— Где Сэм?

— Не знаю, Я постучал, но никто не отозвался. Вот я и решил подождать. Только журналы почему-то у вас столетней давности.

Дункан раздраженно сказал:

— Сэм у себя. Он должен быть у себя. Когда в зале идет игра, один из нас всегда бывает на месте.

Мейсон пожал плечами, брови его слегка поднялись.

— И в самом деле, — сказал он. — Сюда есть еще какой-то выход?

— Нет, только через эту комнату.

— Что ж, — сказал Мейсон. — Я могу пока и с вами одним побеседовать. Насколько я понимаю, вы все-таки начали свое дело?

— Разумеется, — раздраженно ответил Дункан. — Вы ведь не единственный поверенный на свете.

— Не хотите ли резинки? — вежливо предложил Мейсон.

— Нет терпеть не могу эту жвачку.

— Что ж, — сказал Мейсон, — поскольку вы обратились к правосудию, то тем самым все, что находится на этом судне, подлежит разделу в качестве имущества компаньонов.

— И что из этого?

— Но ведь эти долговые расписки, — сказал Мейсон, — выданы в погашение игорного долга. Ни один суд не согласится выступать в качестве посредника по сбору игорных долгов.

— Мы здесь в открытом море, — сказал Дункан. — На нас не распространяется закон о запрещении азартных игр.

— Вы-то и в самом деле в открытом море, но ваше имущество передается на рассмотрение суда, который соблюдает все законы, в том числе и этот. И он будет рассматривать эти расписки, как и подобает, то есть, как документ о противозаконном действии. Поэтому и получается, что в данный момент эти расписки стоят не бумаги, на которой они написаны. Так что на этот раз, Дункан, вы оказались черезчур большим ловкачом и сами себя надули на семь с половиной тысяч долларов.

— Сильвия никогда не станет с нами торговаться, — сказал Дункан.

— Зато я стану.

Дункан внимательно посмотрел на него.

— Так вот почему вы отказались вести мое дело.

— И поэтому тоже, — согласился Мейсон.

Дункан отвернулся и, достав из кармана кожаный футляр с ключами, сказал судебному исполнителю:

— Если Сэм не заперся изнутри, то я сумею отпереть дверь. — И вдруг повернувшись к Мейсону, резко спросил: — Что вы можете предложить?

— Настоящую стоимость расписок и ни цента больше.

— Но ведь вчера вы предлагали тысячу долларов сверху!

— Это было вчера. Сегодня обстоятельства изменились.

Дункан сунул ключ в замок, пружинный замок щелкнул и дверь распахнулась.

— Ну, — сказал Дункан, — вы, пожалуйста, обождите пару минут а… О, Господи! Что же это?

Он отскочил назад, с ужасом уставился на стол, потом повернулся и крикнул Мейсону:

— Эй, что вы такое пытаетесь скрыть от меня? И не говорите, что вы не знали об этом.

Мейсон бросился к нему:

— Какого черта вы болтаете чепуху? Я ведь сказал вам… Он резко оборвал свою тираду на полуслове.

Мужчина в твидовом костюме сказал:

— Ни к чему не прикасайтесь. Тут работа для отдела убийств. И я даже не знаю, кому сообщить… Может комиссару…

— Послушайте, — торопливо сказала Дункан, — мы с вами пришли и нашли в приемной этого парня со жвачкой за щекой, занятого журналом трехгодичной давности. Это выглядит очень подозрительно на мой взгляд. Сэмми застрелился или его застрелили?

— Может, это самоубийство, — предположил Мейсон.

— Надо все осмотреть, — сказал Дункан, — тогда будет ясно, самоубийство это или нет. Сколько времени вы здесь пробыли, Мейсон?

— Точно не скажу. Минут пять.

— Вы не слышали ничего подозрительного?

Мейсон покачал головой.

— Оружия нигде не видно. И если это самоубийство, то он предпочел очень не удобное положение. И вообще, чтобы покончить с собой, он должен был держать оружие в левой руке. Он ведь не был левшой, Дункан?

Дункан, который стоял спиной к стальной двери, ведущей в посещение с сейфом, весь побелел, челюсть его отвалилась.

— Это убийство! — воскликнул он. — Ради Бога, выключите этот свет, но страшно отражается в его зрачках!

— Нет, мы ни к чему не имеем права прикасаться, — сказал человек в твиде.

Мейсон, который по-прежнему стоял на пороге, остерегаясь заходить в комнату, где находился труп, проговорил: