Дороти Сэйерс - Возвращение в Оксфорд

— Какой кошмар. Очень вам сочувствую. А что же тип с ружьем?

— А, этот… Боюсь, повседневные заботы его больше не тревожат.

— А сложись иначе, это вас бы они не тревожили?

— Возможно. А я бы больше не тревожил вас. Будь у меня ум в ладу с сердцем, я бы, наверное, обрадовался такой перспективе. Но в тот момент ум мой был сосредоточен на работе, так что я предпочел спастись бегством — и обеспечил себе возможность окончить дело.

— Ох, Питер. Я рада, что все обошлось.

— Правда? Вот видите, даже самый мощный ум не вполне бессердечен. Так, дайте подумать. Просить вашей руки сегодня не положено, и вряд ли несколько ярдов пластыря дают мне право на поблажку. Но если вы не против, кофе мы выпьем в гостиной — этот стул не мягче садовой тачки и почему-то впивается в тех же самых местах.

Он осторожно встал. Пришел официант, поднял сумку, а заодно несколько писем, которые Гарриет забрала у почтальона, выходя из дому, и, не распечатывая, сунула во внешний карман сумки. Уимзи провел ее в гостиную, усадил в кресло, затем, скорчив гримасу, тяжело опустился на низкий диван.

— Что, тяжко?

— Когда уже доковылял, то ничего. Простите, что всегда являюсь на наши встречи в таком немощном состоянии. Это я, конечно, нарочно — чтобы привлечь ваше внимание и вызвать сочувствие, но боюсь, мои маневры слишком очевидны. Что вы будете с кофе — бренди или ликер? Будьте добры, Джеймс, два бренди.

— Хорошо, милорд. Это лежало под вашим столиком, мадам.

— В коллекцию оброненных вещей? — поинтересовался Уимзи, но увидел, что Гарриет, пробежав глазами открытку, вспыхнула и нахмурилась. — Что такое?

— Ничего, — ответила Гарриет, засовывая коряво исписанную карточку в сумку.

Он взглянул на нее:

— И часто вы получаете такие письма?

— Какие «такие»?

— Подметные.

— Теперь не очень. Одно мне подкинули в Оксфорде. Но было время, когда они приходили с каждой почтой. Не волнуйтесь, я привыкла. Досадно только, что не додумалась просмотреть почту перед уходом. И ужасно, что выронила эту открытку у вас в клубе — слуги могли прочесть.

— Эх вы, горе луковое. Можно мне взглянуть?

— Не надо, Питер, пожалуйста.

— Дайте сюда.

Не поднимая глаз, она протянула ему записку.

А твой титулованный ухажер любит суп с мышьяком? За какие услуги он тебя отмазал?

— Дрянь какая, — сказал он с горечью. — Значит, вот во что я вас втравил — мог бы и сам догадаться. Да, боюсь, что мог бы. Но вы ничего не рассказывали, а я пошел на поводу у собственного эгоизма.

— Вы тут ни при чем. Это неизбежные последствия. Ничего не поделаешь.

— Я мог бы подумать головой и не подставлять вас под удар. Видит бог, вы усердно старались от меня избавиться. Сказать по правде, вы испробовали все способы — кроме этого.

— Я знала, что вам это будет неприятно. Я не хотела вас задеть.

— Не хотели меня задеть?

Она вдруг осознала, что эти слова кажутся ему бредом.

— Правда не хотела, Питер. Да, знаю, я говорила вам много гадостей. Но всему есть предел. — Внезапно на нее накатила ярость. — Боже, неужто вы и правда обо мне такого мнения? Неужто вы думаете, что я способна на любую подлость?

— Но вы были вправе сказать мне, что мое присутствие усложняет вам жизнь.

— Да? И что, я должна была упрекать вас, что вы портите мне репутацию — хотя портить там было уже нечего? Или указала бы вам, что вы, спасибо вам большое, спасли меня от виселицы, но, увы, не от позорного столба? Мое имя изваляно в грязи, но извольте обращаться с ним как с белой лилией? До такого лицемерия я пока не дошла.

— Понимаю. И все же я осложняю вашу жизнь. А вы великодушно об этом молчали.

— Зачем вы заставили показать вам открытку?

— Затем, — отвечал он, доставая спички и поджигая уголок открытки, — затем, что если от урода с ружьем я всегда готов убежать, то прочим неприятностям предпочитаю смотреть в лицо. — Он кинул горящую записку на поднос, потом сгреб пепел в кучку, а Гарриет сидела и вспоминала о той записке, которую нашла в рукаве мантии. — Вам не за что себя корить. Вы ничего мне не говорили, я сам все понял. Признаю свое поражение и готов с вами проститься. Так?

Официант принес бренди. Гарриет сидела, не отрывая взгляда от своих рук, плотно сцепленных в замок. Несколько минут Питер молча смотрел на нее, потом мягко сказал:

— Не стоит огорчаться. У вас кофе стынет. В конце концов, я теперь тоже могу сказать: «Не тобою побеждена я. Это рок». [87] Вальтер Скотт. «Песнь последнего менестреля». Взглянув на горы за рекою И вспомнив то, что Дух предрек, Она сказала: «Не тобою Побеждена я. Это — рок». Перевод с англ. Вс. Рождественского. Самолюбие мое не пострадало, а это уже что-то.