Дональд Томас: Забытые дела Шерлока Холмса

Таким образом, в книге сохранены подлинные истории рокового визита короля Эдуарда VII в Дублин в 1907 году, похищения драгоценностей ирландской короны из Дублинского замка, а также таинственной смерти господина Дизеля в 1913-м, когда секрет его знаменитого двигателя должен был перейти в руки англичан.

Другие сведения, не угрожавшие безопасности государства, по договоренности с заинтересованными лицами тоже не стоило разглашать до срока. Мне пришлось пойти на уступки и внести коррективы даже в издававшиеся ранее произведения. Если вы читали, например, рассказ «Конец Чарльза Огастеса Милвертона», то должны помнить мое предупреждение о том, что в этой истории изменены некоторые имена и факты. В результате она превратилась скорее в художественный вымысел, чем в описание реальных событий.

Теперь я уже никому не причиню вреда, открыв настоящее имя Милвертона. В действительности этого гнусного шантажиста звали Чарльз Огастес Хауэлл. Он родился в 1839 году в Лисабоне в англо-португальской семье. Служил секретарем у мистера Джона Рёскина, а также был импресарио у художника Данте Габриэля Россетти. Об обстоятельствах смерти Хауэлла вы могли прочесть в «Библиографии Суинбёрна» Томаса Уайза либо услышать от Оскара Уайльда. В 1890 году Хауэллу перерезали горло на заднем дворе трактира, а в зубы засунули полсоверена в уплату за клевету.

Обычно он расставлял свои силки следующим образом: приобретал компрометирующие письма, наклеивал их в альбом, который затем закладывал в ломбард. После чего сообщал жертвам, что не может по причине бедности выкупить залог и он пойдет с молотка, если только сами несчастные не захотят заплатить необходимую сумму в несколько сот фунтов. Они или их родственники раскошеливались, а хозяин ломбарда делил с Хауэллом прибыль.

Все проделывалось настолько ловко, что факт шантажа невозможно было доказать, даже если жертвы решались ради этого пойти на огласку. Среди тех, кто попался в сети Хауэлла, были семья Россетти, известный поэт Суинбёрн и художник Уистлер. К этому списку можно добавить мистера Рёскина и преподобного Чарльза Доджсона из Крайст-Черч, известного всему миру как Льюис Кэрролл. Добытые Шерлоком Холмсом сведения нельзя было напрямую использовать против Хауэлла, поскольку они бросили бы тень на многих людей.

Однако в архиве моего покойного друга содержались не только государственные и частные тайны. Если вы читали мою первую повесть о нем, то должны помнить, что время от времени Холмс, по его собственному выражению, «консультировал» Скотленд-Ярд. Например, он помог инспектору Лестрейду выйти из тупика в расследовании дела о фальшивых векселях, когда в 1873 году братья Бидуэлл едва не разорили «Английский банк».

В бумагах Шерлока Холмса нашлось несколько отчетов о таких историях, происходивших еще до нашего знакомства. Но поскольку рассказ очевидца всегда занимательнее сухого изложения фактов, я позволил себе немного отступить от них. И вовсе не испытываю угрызений совести, в своих произведениях представляя Холмса студентом, изучающим химию и право, хотя к моменту нашей встречи он, конечно же, давно миновал тот возраст, когда обычно поступают на медицинский или юридический факультет. В конце концов, мой друг всю жизнь занимался этими науками.

Начну свои заметки с дела Сметхёрста. В ту пору у Холмса на Ламбет-Палас-роуд, возле Вестминстерского моста, был свой кабинет, который сыщик торжественно называл комнатой для переговоров. Оттуда было рукой подать до химической лаборатории больницы Святого Томаса. Мой друг посещал ее бесплатно, пользуясь этой привилегией в память о щедром пожертвовании больнице от его родственника. Как я рассказывал ранее, Холмс происходил из семьи крупных землевладельцев.

Читатели, хорошо знающие Лондон, не нуждаются в описании Ламбет-Палас-роуд с ее чудесными газонами и тенистыми аллеями. Именно здесь предпочитали снимать квартиры молодые врачи и студенты-медики. Каждый вечер Холмс возвращался по этой улице домой из лаборатории. Весь день он ставил опыты, а по ночам проводил вычисления. Запоздалые прохожие и дежурные полицейские частенько видели в зашторенном окне второго этажа знакомый силуэт человека, шагающего из угла в угол с заложенными за спину руками и склоненной головой. Он явно был погружен в напряженные размышления.

В другие вечера Холмс выбирался из дома поужинать и побродить по улицам вечернего города, пока наконец не изучил Лондон в мельчайших подробностях, будто собственное отражение в зеркале. Прогуливаясь в одиночестве, он наблюдал, как затихает деловая суета, гаснут огни в магазинах, а из пивных выкатываются толпы грязных и оборванных простолюдинов. Попрошайки и бродяги, собиравшиеся под мостами и на свалках возле рынка, постепенно привыкли к его появлению. Примелькался он и тем несчастным женщинам, что поджидали, дрожа от холода, какого-нибудь закутившего пьянчугу.