Дональд Томас - Шерлок Холмс и крест короля

Раз так, то, может быть, папка, содержимое которой сейчас изучал Холмс, действительно хранила одну из величайших литературных тайн нашего времени? Вероятно, поэт, живописуя амурные приключения своего пылкого героя в Севилье, Кадисе или турецких гаремах, уже видел вдали Вашингтон и Делавэр?

Я взглянул на Холмса.

— Думаете, это оригинал?

— Ни на секунду не допускаю подобной мысли.

Его ответ поверг меня в разочарование, какое, должно быть, испытывает любой простак, обманутый мошенником. Я всем сердцем желал, чтобы это письмо было начертано рукой самого Байрона. Теперь же я ежился под холодным душем скептицизма. Увы, радостное волнение на лице моего друга было вызвано не открытием литературной жемчужины, а предвкушением разоблачения ловкого мошенника. Я понял это слишком поздно и все же попытался возразить:

— Написано очень убедительно.

— У Огастеса Хауэлла особый дар убеждения. Ему-то он и обязан своим успехом. Найденный в папке с байроновскими письмами к Асперну, этот листок произведет фурор в аукционных залах Лондона и Нью-Йорка.

— Много ли здесь страниц?

— Достаточно для большого костра.

Мой душевный подъем уступил место беспокойству.

— Но бумага действительно была изготовлена в тысяча восемьсот двадцать первом году?

— Почти наверняка.

— А чернила порыжели от времени?

— Как будто бы да.

— Строки написаны байроновской рукой?

— Почерк настолько похож, что нетрудно обмануться.

— Бумага, чернила, почерк… Рукопись семидесятилетней давности, а тогда Хауэлл еще не родился!

— Все верно. И тем не менее это подделка.

Холмс взял у меня документ и снова подошел к окну. Держа листок горизонтально, он слегка его наклонил, улавливая свет, и принялся изучать поверхность через лупу. В этот момент самоуверенность великого детектива не могла не вызвать у меня некоторого раздражения.

Не знаю, что ему удалось обнаружить, но он внезапно отложил письмо в сторону и стал вытаскивать из секретера ящики. За несколько минут мы, казалось, вынули оттуда все, что хоть сколько-нибудь заслуживало внимания, оставив лишь сор. Мой друг принялся искать полости, в которых могло бы поместиться потайное отделение. Он переворачивал каждый ящик вверх дном и тряс, пока не начинала сыпаться древесная труха. Не удовольствовавшись этим, детектив обшарил опустошенные нами гнезда громадного бюро и наконец облегченно вздохнул, отыскав маленькую полоску бумаги. Я сразу же признал в ней квитанцию лондонского торговца скобяными изделиями.

— Такие мелочи чрезвычайно важны для нас, Ватсон.

Судя по печати, квитанция на сумму в три шиллинга и восемь пенсов была получена на улице Хай-Холборн в лавке «Кинглейк и сын» 12 ноября 1888 года. Зачем хранить столь пустячный документ так долго, да еще и с такими предосторожностями? Может быть, его вовсе не прятали, а просто он выпал из ящика и остался валяться в гнезде? На этот вопрос мог ответить лишь Огастес Хауэлл, который, как все считали, был уже мертв. Вдруг я заметил на обороте листка надпись: «1 унция галла, 1 унция гуммиарабика, 1 унция сульфата железа для окисления, 6 семян гвоздики, 60 зерен индиго. Добавить 30 унций кипятку, настаивать 12 часов».

— Как же нам в этом разобраться?

— Тут все ясно, Ватсон. Это рецепт приготовления железо-галловых чернил, которыми давно никто не пользуется. На смену им пришли кампешевые, а затем сине-черные. Для окончательных выводов осталось лишь дождаться ответа на мою телеграмму из Сент-Панкраса, с фабрики по производству вакуумных очистителей.

— Но, Холмс, вы ведь не посылали туда телеграммы!

— И это чудовищная недальновидность с моей стороны! — нетерпеливо воскликнул он. — Мне следовало бы знать, чем все обернется! В ход пущены обыкновенные старые фокусы! Мы пойдем в агентство Томаса Кука и отправим запрос. А пока, если вас не затруднит, возьмите так называемое письмо Байрона, с которым вы уже ознакомились, и поднесите его к окну так, чтобы свет под углом падал на оборотную сторону. Скажите мне, что вы видите.

Я стал у подоконника и принялся вертеть листок, рассматривая его через лупу.

— Кое-где бумага помялась, в чем нет ничего удивительного — прошло целых семьдесят лет!

— Смотрите на рельеф.

— Он почти незаметен.

— И все же он есть.

— Действительно, я вижу подобие клетки из вертикальных и горизонтальных линий.

— Похоже, не правда ли, что лист лежал на решетке? И это вам ни о чем не говорит?