Барбара Роден - …Наступит уготованное для них

Продолжали раздаваться и странные звуки — не всегда, но достаточно часто, чтобы внушить беспокойство. Мы убеждали себя, что это какой-то фокус, возможно связанный со сквозняками, но однажды вечером они стали намного отчетливее и характернее — их уже нельзя было спутать с человеческими шагами. Казалось, что по полу, еле волоча ноги, передвигается большая собака. Я поднялся наверх, но ничего не увидел, хотя у меня возникло чувство, что я был в комнате не один.

Потом однажды к нам пришла горничная, вся в слезах, и сказала, что поднялась в комнату, намереваясь наполнить ведерко для угля, но вдруг услышала нечто вроде рычания крупной собаки. Она внимательно осмотрела помещение, решив, что туда забрело какое-то бродячее животное, но ничего не обнаружила и вернулась к своим делам. Внезапно она ощутила, как о нее потерлось что-то большое и мягкое — раз, затем другой, — словно мимо прошла собака, а затем повернула обратно.

Естественно, мы поднялись наверх — нам с трудом удалось уговорить Эллен вернуться, — но ничего не нашли. Мы сделали все возможное, чтобы успокоить девушку, жена повела ее в кухню отпаивать чаем, а я в последний раз огляделся вокруг и именно тогда увидел отметины на стене.

— Те самые следы когтей, на которые намекала ваша жена? — спросил Холмс.

— Да. Как мы уже объяснили, стенная облицовка в той комнате была полностью заменена, и я, помню, подумал, как хорошо постарались рабочие. Можете себе представить мое удивление и замешательство при виде новых отметин на дереве! Сначала я предположил, что это след случайного удара какого-то предмета о стену, но, присмотревшись, увидел, что следы достаточно глубоки, они ничем не отличаются от прежних царапин. Должен признаться, мистер Холмс, я испугался и порадовался, что моей жены нет рядом. Особенно учитывая то, что случилось затем. Пока я стоял и гадал, в чем дело, послышался шорох — такой звук могла издать собака или другое животное, поднимаясь и отряхиваясь. И я, прежде чем успел пошевелиться, сам почувствовал, как о меня потерся кто-то большой и мягкий.

— Вы что-нибудь видели?

— Нет, не видел, и признаюсь, что не рискнул там оставаться. Прежде чем успел что-либо сообразить, я уже был по другую сторону двери. Когда ко мне вернулась способность мыслить, я запер дверь и сообщил слугам, что мы какое-то время не будем пользоваться этой комнатой и о ней не надо беспокоиться.

— Слуги, — задумчиво проговорил Холмс. — Они раньше были с вами или работали у мистера Карсвелла?

— Никто из слуг мистера Карсвелла здесь не остался, — ответил мистер Фитцджеральд. — Их уволили сразу после его смерти, и, судя по тому, что я о них слышал, желания нанимать снова не возникло. Это были странные, необщительные личности, которых не любили почти так же, как и хозяина дома. Все здешние слуги приехали с нами, и я полностью им доверяю.

— Еще какие-нибудь неприятности случались? — спросил Холмс. — Вы не замечали, что ваши вещи кто-то трогал или вдруг что-то бесследно исчезло?

— Нет, мистер Холмс, — ответил мистер Фитцджеральд. — Все… неприятности ограничивались одной-единственной комнатой.

— В таком случае, думаю, нам следует взглянуть на эту уникальную в своем роде комнату, — сказал Холмс, вставая. — Покажите дорогу.

Следом за Фитцджеральдами мы поднялись по лестнице. Весенний день клонился к закату, и по всему дому зажглись лампы. Мне показалось, или в коридоре за дверью, перед которой остановились хозяин и хозяйка, действительно было чуть темнее? Похоже, та же мысль возникла у Флаксмана Лоу, который бросил взгляд в оба конца коридора, а затем на ближайший к нам светильник, выглядевший темнее других. Однако прежде чем я успел что-то сказать, мистер Фитцджеральд достал из кармана ключ, отпер и толкнул тяжелую дверь.

Мои лодыжки обдало холодным сквозняком, и я вздрогнул, словно ощутив в комнате чье-то присутствие. Судя по выражениям лиц моих спутников, они почувствовали то же самое. Признаюсь, я слегка колебался, прежде чем войти.

Комната была большая, с выходившими на лужайку широкими окнами; от облицовки стен словно исходило теплое свечение. Должно быть, днем здесь было приятно находиться, но в вечерних сумерках, когда светили только лампы, а в ушах еще отдавалась странная история, комната выглядела почти зловеще. Внезапно у меня возникло чувство, будто мы вторгаемся в хранилище мрачных тайн, и если бы кто-то предложил уйти, я бы охотно согласился. Однако Холмс и Лоу вышли на середину комнаты и остановились, обводя ее внимательным взглядом и изучая каждую деталь. Мой друг повернулся к мистеру Фитцджеральду: