Жорж Сименон - До самой сути

— Я тебя уже пятый час жду.

— С соседями разговаривал?

— Не беспокойся. Ни с кем.

— Как же ты все-таки разыскал дом?

Дверь совсем близко, толкни рукой — и они под крышей, но он все еще не решается шагнуть вперед. А ведь знает: Нора не должна видеть, как они разговаривают под дождем, а темноте. Пи-Эм по-прежнему держит в руке фонарик, но луч его направлен в землю.

— От Эмили я узнал, как называется твое ранчо и что находится оно в Тумакакори, между Тусоном и границей.

— Это она надоумила тебя ехать сюда?

— Нет. Из машины, которая меня подобрала, я вылез у бара, к северу от шоссе.

— В баре расспрашивал обо мне?

— Сперва попробовал тебе дозвониться, но никто не ответил.

Пи-Эм вздрагивает. Что было бы, окажись Нора дома и возьми она трубку!

— Тогда я спросил у хозяйки, не очень-то любезной особы, знает ли она ваше ранчо. Фамилии твоей не назвал. Словом, сделал вид, что ищу работу.

— Что она ответила?

— Что попробовать можно, только люди у тебя долго не задерживаются. Я пошел наугад, хотя уже стемнело. Очень есть хотелось.

Тон у него с самого начала ровный, беззлобный, терпеливый, но и не униженный. Помедлив еще с минуту, Пи-Эм наводит ему на лицо луч фонарика.

Чего он, собственно, ждал? Лицо как лицо: не слишком худое — черты еще не заострились, взгляд живой, на щеках никакой щетины — тревожной приметы бродяг.

— Эмили дала мне бритву. В Тусоне, перед самым вечером, я успел привести себя в порядок.

Как и Пи-Эм, он в белой рубашке; брюки, несмотря на дождь, выглядят вполне прилично.

— Что думаешь делать?

— Прежде всего — поесть. В Тусоне я остался без денег. Дурацкая история! Завернул последние несколько долларов в носовой платок и обронил. А может, просто вытащили при высадке из автобуса.

Смешок у него сухой, короткий, незнакомый Пи-Эм.

— Идем.

Пи-Эм отчаянно подмывает переменить решение. Что если отвести его в конюшню, притащить туда еды и сказать, чтобы уходил ночью, пока Нора…

— Потом переправишь меня в Мексику, Милдред с детьми уже там.

— Где?

— В Ногалесе. Ждут меня.

— Ты сказал, Милдред…

— Да.

— Заехал к ней в Айову?

— Нет.

— Когда же вы договорились?

— На свиданиях. Больше я не мог. Я должен жить с ними.

— Но…

— Я голоден, Пэт.

Пи-Эм поворачивает наконец ключ в замке, и делает это тем более торопливо, что в стороне ранчо Кейди, кажется, зашумели машины.

— Ты не женат? Эмили говорит…

— Моя жена вернется с минуту на минуту.

Он включает свет. За противомоскитной сеткой большой прохладный холл, дальше гостиная с просторными креслами — Пи-Эм всегда мечтал о таких.

— Идем.

Прежде чем проследовать на кухню, он еще раз выглядывает за дверь. Так и есть. От дома Кейди отъехали три машины, и все три направляются к реке.

— Вот что. Не зови меня больше Пэтом.

— А как надо?

— Здесь я для всех Пи-Эм.

Ему нравится, когда его так называют. Еще мальчиком он прочел, что нью-йоркские воротилы — банкиры, бизнесмены — требуют, чтобы их называли по инициалам.

— Что ты скажешь жене?

— Не знаю. Вернись я пораньше, я переправил бы тебя еще сегодня.

— В Мексику?

Гость бледнеет. Он даже забывает заглянуть в холодильник, откуда Пи-Эм извлекает пол-окорока. На полках есть и кое-что другое — пиво и эль в бутылках. Пи-Эм в свой черед испытывает замешательство и поскорее захлопывает дверцу.

— Сейчас принесу воды. Придется подождать. Сегодня переправить тебя невозможно.

— Почему? Там же Милдред с детьми.

— В гостинице?

Пи-Эм опять становится не по себе. Вдруг она зарегистрировалась под своей фамилией?

— Нет. Ей пришлось снять комнату.

Гость ест ветчину. Держит в руке толстый ломоть, но глотает с видимым усилием.

— Вода прибывает. Боюсь, что на обратном пути уже не смогу перебраться через реку.

Эх, будь у него несколько часов в запасе! Хоть час! Но вот-вот вернется Нора. И, возможно, привезет с собой приятелей, чтобы пропустить по последней. Так она часто делает.

— Не задавай вопросов. Ты уверен, что тебя не опознали?

— Как бы я в таком случае попал сюда?

Это ясно. Глупо было спрашивать.

— Здесь обо мне известно? — осведомляется гость. — Твоей жене, например?

— Нет.

— Так и предполагал.

— По-твоему, лучше, если бы я ей рассказал?

По временам голоса ожесточаются, но гость всякий раз берет себя в руки, хотя по-прежнему без малейшего оттенка униженности.

— Ты без поклажи?

Пожатие плечами.

— За кого же тебя выдать? Погоди, погоди… Друг детства. Словом, старый приятель.