Жорж Сименон - До самой сути

— Извините меня, Ривз.

— Не за что. И не перебивайте, пожалуйста. Я подумал о своем друге Хуане Пересе, владельце ресторана «Подземелье». Во-первых, Перес встает рано; сам вместе с шеф-поваром закупает продукты: во-вторых, по воскресеньям «Подземелье» работает на полную мощность, значит, в кассе должны быть деньги. Словом, я отправился за изгородь. Своего друга Переса я застал среди ведер с водой и тряпок для мытья пола.

Ривз наверняка явился туда при полном параде. Картина. Семь утра, «Подземелье». Персонал, засучив рукава и не жалея воды, надраивает пол, а тут адвокат-американец степенно просит позвать хозяина.

— Он без всяких разговоров обменял мне чек на банкноты.

Интересно, как объяснил Ривз свою сногсшибательную просьбу? Вероятнее всего, никак. Он не из тех, кто пускается в объяснения: его мало волнует, что о нем подумают.

Ривз неторопливо рассказывал:

— Затем я отправился на поиски улицы Витториа дель Сарто и, наведя справки у самых осведомленных лиц, в том числе у случайно встреченного мною комиссара полиции, был вынужден констатировать, что в Ногалесе, Сонора, такой улицы не существует.

Пи-Эм раскрыл было рот, чтобы снова извиниться, но его компаньон тем же тоном продолжал:

— Зато я выяснил, что есть улица Витториа де Сатто, на которую и вышел, спустившись по какому-то переулку. Меня чуть не сшиб с ног осел, нагруженный двумя бурдюками с водой. В ответ на мой звонок в доме сорок один раздались различные звуки. По меньшей мере трое детей подошли к дверям и рассмотрели меня через окошечко вроде тюремного волчка. Кто-то довольно долго расхаживал взад и вперед, после чего толстая, наспех одетая женщина в бигуди боязливо отворила дверь и осведомилась по-испански, что мне нужно.

Я ответил, что принес ей тысячу долларов, и она воззрилась на меня еще менее любезно.

— Мне, сеньоре Эспиноса?

— Я действительно имею поручение передать сеньоре Эспиноса тысячу долларов.

Вышел мужчина, прислушался к разговору и посоветовал ей на местном диалекте — думал, я не пойму:

— Да бери же. Чем ты рискуешь?

В коридоре толпились дети. Они были крайне возбуждены.

— Еще раз извините, Ривз. Мне совестно…

— Угодно вам слушать дальше? Я заранее приготовил расписку, но когда сказал женщине, что надо расписаться, она чуть не захлопнула дверь у меня перед носом.

Тут вошла еще одна особа, которая попыталась скрыться от меня, потому что была не одета. Это блондинка, с тонким, но изможденным лицом. По-испански она не знает. Она тихо сказала что-то мадам Эспиноса и утащила ее в глубь коридора, а я остался на пороге, и дети поочередно выходили глазеть на меня.

Обе с трудом понимали друг друга. Американка увела собеседницу в одну из комнат, где они продолжали свои сложные переговоры с помощью мужчины, пытавшегося служить им переводчиком. Тем временем на улице собралась целая куча мексиканских мальчишек.

Бедный Ривз!

— Наконец мадам Эспиноса вернулась и протянула руку. Прежде чем отдать банкноты, я показал расписку, и она опять заколебалась. Позади нее раздался умоляющий голос:

— Ради Бога!

Она собралась с духом, расписалась, схватила деньги и поскорей захлопнула дверь.

— Это все. Расписка, разумеется, будет передана вам по первому требованию.

— Страшно сожалею, Ривз. Я вам все объясню.

— Совершенно незачем. Вам достаточно перевести на мой счет тысячу долларов, как только уровень Санта-Крус сделает возможной доставку почты.

Опуская трубку, Пи-Эм чувствовал себя почти больным от стыда. Идиотская история! Торопиться с выплатой до открытия банков не было никакой нужды. И главное, сумма оказалась смехотворно завышенной. Все это лишь насторожит сеньору Эспиноса, и есть основания полагать, что сейчас половина Ногалеса уже в курсе дел американки с тремя детьми.

— Что-нибудь съешь?

— Попозже.

— Мне тоже не хочется.

— Остальные были очень пьяны?

— Да, но меньше, чем ты.

Нора сказала это без всякого упрека — просто в порядке информации.

— Что ты намерен делать?

И тут же без околичностей и подходов, без напускного безразличия или вкрадчивости, неизбежных в таких случаях у большинства женщин, она спросила:

— Тебе не кажется, что самое разумное — сказать мне, кто он?

Она ясно видела, что Пи-Эм пришиблен, размяк, потерял контроль над событиями. Он не стал колебаться:

— Это мой брат.

Она все так же бесхитростно призналась:

— Я догадывалась об этом с первой минуты знакомства.