Сергей Саканский: Покрывало вдовы

— Ничего, еще дорастете… — приговаривал Клюев, виртуозно шаря мышью и стуча по клавиатуре. — Откроете себе этот удивительный мир… Готово! Значит так. Происшествие определено как несчастный случай. Свидетельница, продавщица овощного лотка, стояла спиной и ничего конкретного не видела. Второй свидетель — пенсионер с собачкой. В момент наезда он как раз общался со своей белой болонкой и оглянулся лишь, когда машина уже сбила женщину. Какие-то еще люди… Бросились задержать машину, «Ауди» эту из прошлого века, но та укатила. Вот! Один свидетель вообще не был опрошен. Он пришел, чтобы дать показания, но его не стали слушать, поскольку дело и так казалось ясным.

— Распечатай мне его координаты, — попросил Пилипенко.

— Только что послал на принтер, он обычно медлит несколько секунд. Не люблю, когда начальство отдает распоряжение о том, что я уже и так сделал.

— Поговори у меня еще, — буркнул следователь, прихватывая лист. Прочитал:

— Мельников какой-то. Учитель. Эге! Да это ж наша школа. Не помню такого. Молодой, наверное.

До школы дошли пешком, благо что было минут пять от управления. Мельникова отыскали быстро. Совсем молодой человек сидел за учительским столом в пустом классе по случаю большой перемены. Жаров прислонился к подоконнику, а Пилипенко влез за парту. Он казался неправдоподобно большим.

— Вам так удобно? — засуетился учитель. — Я могу принести стул из другого кабинета.

— Вы даже представить себе не можете, Виталий Робертович, насколько тут удобно! — сказал Пилипенко, и Жаров понял, что он сидит и радуется возможности снова оказаться за собственной партой. Парта, впрочем, была другой, новой, но место — то же самое.

— Итак, вы шли по Платановой, наблюдали происшествие от начала и до конца… — начал он разговор.

— Так точно. Я хотел рассказать, но меня не пожелали выслушать.

— Так расскажите сейчас.

— Я увидел эту женщину. Она совершала переход улицы, шла наискось, улица была пустой. Вдруг появилась белая «Ауди». Машина двигалась точно на нее. Мне стало сразу ясно, что водитель то ли не видит ее, то ли наоборот — стремится произвести наезд. Когда оставались считанные метры, ветром сорвало рекламный постер с проволоки между столбами. Большой кусок клеенки угодил прямо на лобовое стекло и залепил его. Машина вильнула. Я убежден: если бы не ветер, то женщина была бы убита.

— Водитель был в машине один?

— Так точно. Отъехав от жертвы, остановился. Я и другие прохожие бросились к машине. Увидев, что мы собираемся произвести задержание, ударил по газам и скрылся с точки события. И вот еще что… Или это мне показалось?

Мельников умолк, испытующе глядя то на Пилипенку, то на Жарова.

— Продолжаете, — сказал Жаров. — Иногда имеет значение даже галлюцинация свидетеля.

— У этого водителя было какое-то странное лицо, — сказал Мельников. — Не могу понять, да и темно было. То ли это был негр? Во всяком случае, не обычный человек.

Пилипенко с трудом вылез из-за тесной парты. Проговорил, еще не закончив движения:

— Ясно. Следствие примет к сведению любую информацию. У меня к вам последний вопрос. Почему вы по-армейски говорите?

Мельников пожал плечами.

— Так я в армии служил.

Пилипенко и Жаров попрощались и вышли.

— Мы с тобой тоже в армии служили, — сказал следователь, усмехнувшись. — И почему таким дебилам позволяют детей учить?

— Крыша мира сильно поехала за двадцать лет, — сказал Жаров.

Пилипенко улыбался редко и то именно так: похоже на какую-то горькую усмешку, а если и шутил, то с серьезным лицом, отчего окружающие часто не понимали его шуток.

— Чужие мы с тобой на этом празднике жизни, — сказал он и добавил (с серьезным лицом), когда какой-то мальчишка с налету ткнулся ему головой в живот: — Без сменной обуви.

— Значит, попытка преднамеренного убийства, — проговорил Жаров. — Про лицо водителя я что-то не понял, но чем-то сверхъестественным тут попахивает.

— Для тебя всегда попахивает. Тебе надо в противогазе ходить. Гм… Странное лицо водителя… Негр… Тут что-то очень простое может быть.

— Или наоборот — чрезвычайно сложное. Кто ж мог покуситься на жизнь обыкновенной женщины? Кто она такая, кстати? Где хоть работает?

— Нигде. Домохозяйка. Между прочим, она еще в больнице. Самое время навестить пострадавшую.

В хирургическом отделении Ливадийской больницы Жарова заставили надеть бахилы. Он глянул на проходе в высокое зеркало вестибюля, удостоверившись, что выглядит идиотом с большими синими ступнями. В палате содержались трое: Вера, жена Куроедова, с каменной ногой на растяжке, девочка с гипсом-воротником и старушка с обеими перевязанными руками.