Адриан Дойл - Тайна семи циферблатов

Я стоял у него за спиной на узкой лестнице, пока он крайне осторожно открывал люк, заменявший дверь на крышу.

— Если вам дорога жизнь — ни звука! — прошептал он. — Как только увидите его, стреляйте.

— Да, но как же мы его там найдем?

В наши лица снова ударил холодный ветер. Мы стали осторожно перемещаться вперед по плоской крыше. Со всех сторон нас окружали трубы: высокие призрачные столбы каминных и целые скопления более мелких и приземистых, похожих на почерневшие от сажи горшки. Все это располагалось вокруг огромного свинцового купола, отливавшего серебром в свете луны. У дальнего конца крыши, там, где на фоне неба вырисовывался силуэт деревянного фронтона, какая-то темная фигура, казалось, присела на корточки у отдельно стоявшей и отчетливо различимой при луне трубы камина.

Внезапно синей вспышкой зажглась серная спичка, потом она загорелась ровным желтым пламенем, а всего через мгновение раздалось шипение бикфордова шнура и что-то загрохотало в трубе. Холмс бросился вперед, непрерывно петляя, чтобы обогнуть очередную трубу или парапет, желая настигнуть припадавшего к крыше человека, который теперь поспешно пятился назад.

— Стреляйте, Уотсон! Стреляйте же!

Наши револьверы разрядились синхронно. Я только успел увидеть, как бледное лицо Трепова резко повернулось в нашу сторону, прежде чем вся массивная труба в прямом смысле слова взлетела на воздух посреди мощного столба белого огня. Крыша качнулась у меня под ногами, и я помню только, как упал и несколько раз перекатился по ее покрытию, а над моей головой свистели мелкие осколки и пролетали целые куски кирпича, часть которых забарабанила по металлическому куполу.

Холмс вмиг вновь оказался на ногах.

— Вы ранены, Уотсон? — спросил он, задыхаясь.

— Лишь слегка контужен, — отозвался я. — Но как же нам повезло, что мы успели упасть! Иначе…

И я указал ему на снесенную верхушку и посеченную осколками поверхность располагавшейся рядом трубы.

Нам пришлось преодолеть всего несколько метров сквозь облако поднятой взрывом пылевой взвеси, прежде чем мы увидели человека, за которым охотились.

— Он уже предстал пред Высшим Судом, — сказал Холмс, разглядывая жутко изуродованное тело, распростертое на покрывавших крышу пластинах. — Наши с вами выстрелы задержали его ровно на секунду, но именно она и оказалась для него роковой. Он принял почти всю возвратную волну взрыва на себя.

Мой друг отвернулся.

— Пойдемте отсюда, — сказал он, и в его голосе послышалась горечь человека, преисполненного недовольства собой. — Мы оказались слишком медлительны, чтобы спасти жизнь нашего подопечного, и к тому же не сможем хотя бы отомстить за его гибель с помощью придуманного человечеством механизма правосудия.

Но вдруг выражение его лица резко переменилось, и он схватил меня за руку.

— Боже правый, Уотсон! — воскликнул он. — Одна-единственная труба заслонила нас и уберегла от смерти! А какое выражение использовала та женщина? «Расширение внутри»! Да, да, она говорила о дымоходе с расширением внутри! Скорее! Нам нельзя терять ни секунды!

Мы поспешно пробрались через люк в крыше и сбежали вниз по парадной лестнице. В дальнем конце вестибюля сквозь поднятую взрывом едкую хмарь можно было увидеть разнесенную в щепки дверь. Мгновением позже мы ворвались в спальню, которой пользовался великий князь. При виде открывшейся нам сцены Холмс не смог сдержать громкого стона.

Над великолепной работы камином зияла огромная дыра с рваными краями как раз в том месте, где из толстых слоев кирпича было сложено расширение дымохода. Огонь из очага взрывом разметало по комнате, и в воздухе стоял резкий запах тлеющей ткани ковра, занявшегося от раскаленных углей. Холмс метнулся куда-то прямо в клубы дыма, и мгновение спустя я увидел его склонившимся по другую сторону сильно поврежденного фортепиано.

— Поспешите сюда, Уотсон! — позвал Холмс. — Он еще дышит. И это как раз тот случай, где я бессилен и все целиком в ваших руках.

Но легко было только сказать. Всю оставшуюся часть ночи молодой князь находился на грани жизни и смерти, лежа в обшитой дубовыми панелями спальне, куда мы перенесли его. И все же, когда солнце поднялось над верхушками деревьев в парке, я с удовлетворением отметил, что бессознательное состояние моего пациента, вызванное взрывом, перешло в естественный глубокий сон.

— Его ранения поверхностны, — отметил я. — Однако сам по себе шок мог оказаться смертельным. Но теперь, когда он уже спит, я уверен, что его жизни больше ничто не угрожает. И, вне всякого сомнения, присутствие здесь мисс Селии Форсайт только поспособствует скорейшему выздоровлению.