Адриан Дойл - Загадка рубина «Аббас»

Просматривая свои записи, я обнаружил, что в них отмечено: вечером десятого ноября началась первая метель зимы 1886 года. Тот день был темным и холодным, с жестоким пронизывающим ветром, завывающим за окнами; а когда ранние сумерки превратились в ночь, уличные фонари, мерцающие сквозь мрак Бейкер-стрит, осветили пустые тротуары, сверкающие от внезапно упавшего снега.

Едва три недели минуло с того дня, как мы с моим другом Шерлоком Холмсом вернулись из Дартмура, завершив то необычное дело, подробности которого я уже описывал под названием «Собака Баскервилей», и, хотя с тех пор случилось несколько преступлений, привлекших внимание моего друга, ни одно не могло удовлетворить его страсть к необычному или родить ту вдохновенную вспышку гения логики и дедукции, которая возникала лишь при виде сложной, запутанной проблемы.

В камине весело потрескивал огонь, и, удобно откинувшись в кресле и лениво оглядывая нашу несколько неаккуратную, но уютную гостиную, я должен был признать, что бьющий в оконные стекла снег с градом лишь усиливает чувство спокойствия и довольства. По другую сторону камина в мягком кресле расположился Шерлок Холмс, вяло перелистывающий страницы справочника в черной обложке — на букву «Б»; Холмс только что сделал какие-то пометки возле «Баскервиля», и теперь, блуждая взглядом по именам и заметкам, покрывающим страницы тома, он время от времени посмеивался и издавал неразборчивые восклицания. Я отбросил свою книгу — «Ланцет», решив поддержать дух моего друга, задав ему вопрос относительно одного-двух незнакомых мне имен… когда вдруг сквозь завывания ветра я различил звяканье колокольчика у входной двери.

— К нам гость, — сказал я.

— Скорее это клиент, Уотсон, — заметил Холмс, откладывая книгу. — И по неотложному делу, — добавил он, взглянув на оконное стекло, залепленное снегом. — Погода слишком сурова, а это возвещает нам…

Холмс не успел договорить — мы услышали стремительные шаги на лестнице, дверь резко распахнулась, и наш гость, споткнувшись, ввалился в гостиную.

Это оказался невысокий, тучный человек в промокшем насквозь макинтоше и котелке, поверх которого был намотан шерстяной шарф, завязанный под подбородком. Холмс повернул абажур настольной лампы так, что свет упал на вошедшего, и на какое-то мгновение наш гость замер, таращась на нас; с его одежды капала вода, оставляя пятна на ковре. Он мог бы показаться смешным — с его бочкообразным туловищем и круглым лицом, обмотанным шарфом, если бы не беспомощное страдание, светящееся в карих глазах, и не дрожащие руки, которыми он дергал нелепый шарф, завязанный бантом.

— Снимайте плащ и садитесь к огню, — приветливо произнес Холмс.

— Я, безусловно, должен извиниться за свое неуместное вторжение, джентльмены, — начал вошедший. — Но боюсь, что возникшие обстоятельства грозят… грозят…

— Быстрее, Уотсон!

Но я не успел. Раздался тяжкий стон — и наш гость с грохотом свалился на пол, потеряв сознание.

Прихватив с буфета немного бренди, я влил его в рот несчастного, а Холмс, успевший уже снять с толстяка шарф, заглядывал через мое плечо.

— Что вы можете сказать о нем, Уотсон? — спросил он.

— Ну, он перенес серьезное потрясение, — заметил я. — Судя по внешности, он человек вполне обеспеченный и респектабельный, скорее всего бакалейщик, и, без сомнения, когда он придет в себя, мы узнаем о нем гораздо больше.

— Э, я думаю, мы можем отважиться и на более смелые предположения, — задумчиво произнес мой друг. — Когда дворецкий из весьма богатого дома внезапно мчится сквозь снежную бурю, чтобы упасть без чувств на мой скромный ковер, я предвкушаю нечто более серьезное, нежели взломанный денежный ящик.

— Дорогой Холмс!..

— Могу поставить гинею за то, что под пальто у него — ливрея… Ну, что я говорил!

— Хорошо, пусть так, и все же я не понимаю, почему вы предположили, что он именно из богатого дома.

Холмс приподнял безжизненную руку лежащего.

— Вы можете видеть, Уотсон, что подушечки обоих больших пальцев потемнели. Поскольку этот человек явно ведет малоподвижный образ жизни, то я могу найти лишь одно объяснение подобному изменению цвета кожи. Он постоянно полирует пальцами серебро.