Рекс Стаут - И быть подлецом

– Мы хотели бы увидеться с Ниро Вульфом, – сказал человек в пальто, с интонациями старинного друга.

– Он занят. Меня зовут Арчи Гудвин. Чем могу быть полезен?

– Сейчас объясню. Я Фред Оуэн, из отдела информации компании «Хай спот». – Он протянул руку, и я пожал ее. – А это мистер Уолтер Б. Андерсон, президент компании. Можно войти?

Я пожал протянутую руку президента, все еще продолжая блокировать дверь.

– Если вы не возражаете, то расскажите в общих словах, зачем вы пришли. Это поможет делу.

– С удовольствием Я бы непременно позвонил, но нужно торопиться, чтобы материал попал в утренние газеты. Так что я убедил мистера Андерсона, взял фотографов и приехал. Это займет десять минут. Скажем, фотография милера Андерсона, глядевшего на мистера Вульфа, когда тот подписывает контракт, или наоборот. Или они, пожимающие друг другу руки.

Или они, стоящие рядом и внимательно исследующие какой-то предмет, который может стать ключом к раскрытию дела. Неплохо придумано, а?

– Замечательно – улыбнулся я ему. – Но, черт возьми, только не сегодня Мистер Вульф, бреясь утром, порезался и поэтому ходит с пластырем.

С его самолюбием направлять на него сейчас камеру просто опасно.

Вот так низко может пасть человек, когда речь идет о деньгах. Я имею в виду себя. Было бы логичным и естественным скинуть их с лестницы по всем ими ступенькам до мостовой. Особенно этого заслуживало пальто герцога Виндзорского, так почему же я этого не сделать? Десять тысяч, может быть, даже двадцать, если «Хай спот» пожелает оплатить все, – вот почему Мне пришлось отправить их восвояси не слишком огорченными, хотя я и поступился при этом принципами. Это привело меня в состояние, которое проявилось несколько позже, когда Вульф спустился в кабинет. Когда я объяснил ему смысл соглашения, достигнутого нашими клиентами, он сказал с ударением:

– Нет! – Я не буду подписывать контракта с этими «Конфетками»

Я прекрасно понимал, что это разумно и даже отдает благородством. Но меня задело, что я-то поступился принципами без колебаний, а он не хочет.

Я пристально посмотрел на него.

– Хорошо. Я увольняюсь. Немедленно. – Я встал. – Вы слишком самонадеянны, слишком эксцентричны и слишком толсты, чтобы я работал с вами.

– Сядь, Арчи.

– Нет.

– Да. Я не толще, чем пять лет назад. Может, я более самонадеян, но ведь и ты тоже, и какого черта мы не можем быть таковыми? В один прекрасный день наступит кризис. Или ты станешь непереносимым и я тебя уволю, или я стану непереносимым и ты уволишься сам. Но этот день еще не наступил, и ты это прекрасно знаешь. Ты также знаешь, что я скорее стану полицейским и начну выполнять приказы Крамера, чем начну работать на кого-то или что-то под названием «Конфетки». Вчера и сегодня ты действовал более чем удовлетворительно.

– Не старайтесь умаслить меня.

– Глупости. Повторяю, что я не толще, чем пять лет назад. Сядь и возьми свой блокнот. Мы сделаем это в форме письма, направленного всем им сразу. Каждый сможет получить копию. Мы проигнорируем «Конфетки». – Он сделал гримасу. – А эти два процента, то есть пятьсот долларов, ес долю Эф-Би-Си.

Так мы и сделали.

К тому времени, как Фриц позвал нас ужинать, Дебора Коппел и остальные уже позвонили, так что вечером компания должна была собраться.

На первом этаже дома Вульфа из старого коричневого камня на Западной З5-й улице недалеко от Гудзона четыре комнаты. Когда вы входите, то справа видите гигантских размеров старинную дубовую вешалку с зеркалом, лифт, лестницу и дверь в столовую. Слева – двери в больную комнату, которая используется редко, и в кабинет. В дальнем конце холла – дверь на кухню.

Кабинет в два раза больше любой другой комнаты. На самом деле для нас это и жилая комната. Поскольку Вульф проводит большую часть времени там, то в отношении мебели и прочих предметов действует неписанное правило: в кабинете ничто не появляется и ничего не остается из того, на что ему не нравится смотреть. Ему нравился контраст между столом вишневого цвета и его креслом, изготовленным Мейером. Ярко-желтый диван приходилось чистить каждые два месяца, но Вульфу нравился ярко-желтый цвет. Трехфутовый глобус у книжных полок был слишком велик для комнаты такого размера, но Вульфу нравилось смотреть на него. Ему настолько нравились удобные глубокие кресла, по никаких других в его доме не было, хотя им он всегда сидел только в своем кресле.

Таким образом, в этот вечер задницы наших гостей чувстввовали себя удобно, какие бы ощущения ни испытывали остальные части их тел.