Рекс Стаут - Второе признание

— Думаю, — сказал Вулф, — тратить время на знакомство мы не будем. Один из вас этих джентльменов хорошо знает; остальным это знакомство едва ли нужно, равно как и у этих джентльменов нет большого желания знакомиться с вами. Они представляют официальное руководство Коммунистической партии США. У меня есть документ, — он взмахнул листом бумаги — подписанный ими сегодня вечером, к нему приклеена фотография. На фотографии рукой мистера Стивенса написано, что в течение восьми лет человек на снимке состоял в рядах коммунистической партии под именем Уильяма Рейнолдса. Уже сам этот документ имеет доказательную силу, но джентльмены любезно согласились опознать мистера Рейнолдса лично. Вы ведь смотрите сейчас на него, мистер Стивенс?

— Да, — подтвердил Стивенс, пожирая Уэбстера Кейна взглядом, полным холодной ненависти.

— Ничтожная тварь, — пророкотал Харви, тоже имея в виду Кейна.

Экономист, ошарашенный, лишившийся дара речи, только переводил взгляд со Стивенса на Харви, с Харви на Стивенса. Для его первого признания потребовались слова, нанесенные на бумагу и подписанные, для второго — слов не потребовалось. Вторым его признанием стал этот ошарашенный взгляд, и все, кто сидел в комнате, поняли: это признание подлинное, без дураков.

Но ошарашен был не только он.

— Уэб! — взревел Сперлинг. — Разрази меня гром — Уэб!

— Ваша карта бита, мистер Кейн, — ледяным тоном провозгласил Вулф. — Вам больше не на кого опереться. Вам конец как Кейну: стоявшая на вас коммунистическая печать наконец проявилась. Вам конец как Рейнолдсу — ваши товарищи продали вас с потрохами, как могут продавать только они. Вам конец даже как двуногому животному — предстоит держать ответ за убийство. Моя задача была лишь найти убийцу, все остальное вскрылось достаточно случайно — слава богу, дело это закончено, ибо оно оказалось нелегким. Он к вашим услугам, мистер Арчер.

Я позволил себе расслабиться — едва ли возникнут осложнения, да и Бен Дайкс с Пэрли Стеббинсом уже вплотную опекали Кейна, — к тому же надо было срочно позвонить. Я пододвинул телефон и набрал номер Лона Коэна в «Газетт».

— Арчи? — в его голосе слышалось отчаяние. — На сдачу материала осталось двенадцать минут. Ну что?

— Порядок, сынок, — по-отечески успокоил его я. — Вперед.

— Все так, как есть? Уэбстер Кейн? Его сцапали?

— Все по плану. Материалы и сотрудничество гарантируем. Если ты ведущий экономист, могу подсказать, где открылась хорошая вакансия.

Далеко за полночь, когда все остальные давно разъехались, Джеймс Сперлинг все еще сидел у нас. Сидел в красном кожаном кресле, пил виски, заедал орешками и уяснял, что же все-таки произошло.

Конечно, главное, что его задержало, — желание привести в норму пошатнувшееся самоуважение; ведь к нему в доверие втерся коммунист, он приютил на своей груди коммуниста — разве мог он спокойно заснуть с такой кошмарной мыслью? Первое признание, которое он сам заставил подписать Кейна, — эта рана саднила больше всего; Сперлинг честно сказал, что этот документ он составил сам; считал, что таким шедевром может гордиться даже председатель правления; а теперь выяснилось — пусть Рони не стоял, а лежал, когда его ударила машина, но это мелочь, — выяснилось, что в этом заявлении написана правда! Было от чего пригорюниться.

Он настойчиво требовал, чтобы мы раскрутили для него все с самого начала. Даже хотел узнать, видел ли Кейн, как Рони выплеснул свой подпорченный напиток в ведерко со льдом, — но на такие вопросы у нас ответа и быть не могло. По мере возможности Вулф, однако же, отвечал самым подробным образом. Например, почему Кейн отрекся от своего заявления о том, что он убил Рони случайно? Вулф объяснил так ему велел поступить сам Сперлинг, и Кейн решил, что лучше твердо стоять на том, что он — Уэбстер Кейн. Да, в мгновение ока он попал под испепеляющие взгляды своих бывших товарищей, но ведь, ставя подпись, он не знал, что они сидят в соседней комнате.

Сперлинг уехал, более или менее придя в себя, но, пожалуй, улыбка ангела появится на его лице еще не скоро.

Теперь что касается хвоста. У каждого дела об убийстве, как у воздушного змея, есть хвост, эдакий постскриптум. В нашем случае хвост состоял из трех частей, одна имела отношение к жизни общества, две носили частный характер.

Часть первая — в начале июля радиостанция отказалась продлевать контакт с Полом Эмерсоном. Я узнал об этом за неделю, когда раздался звонок от Джеймса Сперлинга, от имени корпорации «Континентал майнс» он поблагодарил Вулфа за удаление из ее внутренних органов коммунистической опухоли, изъявил готовность оплатить счет, но не знает, в какую словесную оболочку его облечь. На недоуменный вопрос Сперлинга Вулф ответил: он хочет выставить счет на оплату не в долларах, а в ответных услугах. О каких услугах идет речь?