Сергей Саканский: Солнечный удар

– Я беру все, – сказал Пилипенко и развернул свой бумажник.

– В таком случае, с вас двадцать один шестьдесят.

Пилипенко достал две десятки и пятерку. Парень надеялся на чаевые, но следователь молча смотрел на него, ожидая, когда тот отсчитает сдачу и выдаст квитанцию.

– Трудно будет провести расходы через бухгалтерию, – сказал он, когда парень ушел, – но надеюсь, что эта маленькая афера небесполезна… Ого! – воскликнул он, вытащив фотографии. – Да это и есть последнее звено, как в теории Дарвина. Смотри.

Пилипенко протянул пачку фотографий Жарову: журналист пролистал ее. Это были обычные фото парочки, суда по заднему плану, сделанные на улице Рузвельта, где и размещалась фирма «Недремлющее око». Вероятно, за два дня до расставания, за два дня до убийства Щеглов и Лиза прогуливалась по вечерней Ялте, и фотограф поймал их на улице, прямо перед своим ателье.

Несколько фотографий представляли их вместе в обнимку, две были сделаны по отдельности: Щеглов, облокотившийся о ствол пальмы, Лиза в той же позе, у той же пальмы… У Жарова защемило сердце: через день разыграется трагедия, девушка, хитро сощурившая глаза, соблазнительно улыбающаяся, эта некрасивая несчастная девушка будет жестоко убита.

Жаров вернул фотографии другу.

– Зря ты выложил свои деньги, – сказал он. – Лучше отдать эти фото Щеглову, на добрую память.

– Так ты ничего не заметил? – удивленно воскликнул Пилипенко.

– А что? – удивился в свою очередь Жаров. – Дай-ка мне еще раз посмотреть.

– Нет, – отрезал следователь. – Пусть будет один ноль в мою пользу.

Они поднялись по винтовой лестнице и вышли в коридор третьего этажа. Следователь постучал в дверь номера Щеглова, и за дверью послышалось угрюмое «Да!»

– Дайте мне ваш мобильный телефон! – с ходу, безо всяких приветствий, бросил Пилипенко.

– Зачем? – удивился Щеглов.

– Дайте, я должен посмотреть.

– Какая в этом необходимость? – упирался Щеглов.

– Я вынужден повторить, – холодным голосом произнес Пилипенко, – что в любой момент могу задержать вас. И тогда все ваши личные вещи будут досмотрены автоматически.

– Ну, хорошо, – Щеглов протянул следователю свой аппарат.

Пилипенко потыкал пальцами в клавиши.

– У вас весьма объемная записная книжка, – сказал он.

– Я деловой человек, и мои связи… – начал было Щеглов.

– Но нужное мне имя стоит первым в списке, в алфавитном порядке, – перебил его Пилипенко. – Кто такая Агния?

– Агния? – Щеглов опять выдал себя слишком громким голосом. – Так… Одна моя знакомая.

– Только знакомая?

– Ну, в общем, если угодно, это моя невеста.

– Вы были с ней нынешней зимой на турбазе «Белая гора»?

– Ну, был, а что?

– Именно там вы и познакомились с Лизой?

– Да, черт возьми! Но какое это имеет…

– Скоро узнаете. Никуда не уходите сегодня вечером. Здесь, в вашем номере, ожидается некое… Скажем, собрание.

– Собрание? По какому поводу? Собрание – кого?

– Ваше любопытство будет исчерпывающим образом удовлетворено. Часиков эдак в шесть.

Вернувшись на квартиру Павловой, где продолжался обыск, Пилипенко отдал распоряжения Минину и Клюеву. Он говорил тихо, Жаров не слышал его. Лицо следователя стало непроницаемым и загадочным. Это значит, что до поры до времени он ничего не скажет Жарову.

В шесть вечера, как он и обещал, несколько человек вошли в апартаменты Щеглова. Хозяин с удивлением огладывал свое жилище, которое сразу стало похоже на какой-то конференц-зал. Жаров примостился в кресле у окна, на небольшой диванчик у камина сели обе квартирные хозяйки – владелица отеля «Под Медведем» и женщина, сдавшая квартиру Лизе Донцовой, после того, как та поссорилась со своим любовником. Минин занял журнальный столик в углу, наконец, появился Клюев, который ввел Олега Горенко, закованного в наручники. Щеглов, наблюдая, как его апартаменты осваивают чужие люди, не двинулся с места: он сидел во втором кресле у окна, скрестив руки на груди. Места, чтобы присесть, не хватило только Пилипенке, но он, похоже, не переживал по этому поводу, стоя посередине комнаты, словно оратор, готовящийся к выступлению.

Когда все успокоились, следователь подошел к столику Минина, взял какие-то предметы и высоко поднял их над головой.

– У меня в руках два медальона, – провозгласил он. – Сложенные вместе, они образуют единое целое, а именно – древний восточный знак инь-ян, символизирующий любовь. Дайте мне лист первый, Леонид Михайлович, – Пилипенко обратился к Минину, и тот протянул следователю верхний листок, сняв его с общей стопки.