Джон Бёкан - Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса

Имея на руках рекомендательное письмо, никогда не знаешь, как все обернется. Ведь в большинстве случаев податель письма лишь шапочно знаком с его автором, которого, в свою очередь, адресат знает ничуть не лучше. Вероятность того, что письмо оправдает надежды хотя бы одного из троих, очень мала.

Среди рекомендательных писем, имевшихся у Латимера, было и письмо к некой мадам Шавез, которая, как ему сказали, обитала на вилле, стоящей на берегу Босфора. На четвертый день после приезда в Стамбул он написал ей письмо и получил в ответ приглашение погостить дня три-четыре на вилле. Он обещал быть, хотя почему-то не ждал от этого визита ничего хорошего.

Для мадам Шавез дорога в Буэнос-Айрес и обратно была вымощена золотом. Красавица-турчанка, вышедшая замуж за аргентинского богача, в прошлом биржевого маклера, и затем разведшаяся с ним, вернувшись из Буэнос-Айреса, купила виллу — небольшой дворец, когда-то принадлежавший одному из родственников султана, — потратив на это часть средств, вырученных от брачной сделки с маклером. Вилла была очень красива — от вида на залив, открывавшегося с террасы, просто захватывало дух, — но отдаленность, плохая дорога и перебои с водой из-за высоты создавали довольно большие неудобства. Латимер легко мирился с ними, но ему действовали на нервы другие приглашенные и совершенно выводила из себя привычка хозяйки хлестать по щекам провинившихся служанок.

Гостями хозяйки были: два надоедавшие своей трескотней француза из Марселя, три итальянца, два молодых офицера турецкого флота со своими так называемыми «невестами» и группа бизнесменов из Стамбула с женами. Все они только и делали, что пили голландский джин, запасы которого были, по-видимому, неисчерпаемы, да танцевали под граммофон. Заводил граммофон слуга, который ставил пластинки, не обращая внимания на то, танцевали гости или нет. Под предлогом, что он себя плохо чувствует, Латимер уклонился и от джина, и от танцев, и сразу перестал для гостей существовать.

Четвертый, последний, день его пребывания на вилле клонился к вечеру. Латимер сидел на увитой виноградом террасе, куда почти не долетали звуки граммофона, и смотрел на поднимавшуюся к вилле дорогу. Вдруг на дороге появился быстро мчавшийся автомобиль, который оставлял за собой облако пыли. Когда машина въехала во двор виллы, открылась задняя дверца и из машины выпрыгнул пассажир.

Он был строен и моложав. Слабый загар как-то особенно подчеркивал седину его волос, подстриженных по-русски, в кружок. Узкое с впалыми щеками лицо, походивший на клюв нос и тонкие губы придавали ему хищный вид. Ему, наверное, было уже за пятьдесят, и Латимер, отметив, как великолепно сидит на нем, видимо сшитый на заказ, мундир, подумал: «Не может быть, чтобы он обходился без корсета».

Офицер, вытащив из рукава платок, обмахнул им свои лакированные сапожки, лихо сдвинул набекрень поданную шофером фуражку и исчез из поля зрения Латимера — где-то вдали прозвенел звонок.

Полковник Хаки — так звали офицера — сразу же понравился всем без исключения гостям. Приняв смущенный вид и, по-видимому, пытаясь тем самым внушить гостям, что неожиданное появление полковника безнадежно ее компрометирует, мадам Шавез представила офицера собравшимся минут через пятнадцать после его прибытия. Полковник был сама галантность: улыбаясь и щелкая при каждом знакомстве каблуками, он отдал честь морякам и в ответ на их приветствие, кланялся, целовал руки дамам, нахально их разглядывая при этом. Зрелище это настолько поразило Латимера, что он сначала не поверил своим ушам, когда было названо и его имя. Полковник долго тряс ему руку.

— Чертовки рад встретить тебя здесь, старик, — сказал он.

— Monsieur le Colonel parle bien anglais [20] Месье полковник хорошо говорит по-английски (фр.). ,— пояснила мадам Шавез.

— Quelques mots [21] Знаю несколько слов (фр.). ,— уточнил полковник.

— Как поживаете? — спросил Латимер, глядя прямо в светло-серые глаза полковника.

— Ну пока… всех лучше, — ответил полковник, и продолжил обряд целования ручек, который прервал только ради того, чтобы взглянуть с восхищением на стройную девушку в купальном костюме.

Появление полковника внесло в компанию большое оживление. Его шутки, по мнению Латимера первоклассные, его громкий смех, его смешное заигрывание с женами коммерсантов и при этом тайное внимание к молодым, незамужним женщинам были просто поразительны. Впрочем, поймав раза два его взгляд, Латимер прочитал в нем: «Вот валяю дурака ко всеобщему удовольствию, но не думайте, что я в восторге от этого». После ужина, когда, видимо, устав от танцев, гости сели играть в карты, полковник подошел к Латимеру и, взяв его под руку, увел на террасу.