Джон Бёкан - Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса

— И от козла бывает польза, — сказал я. — А теперь убирайтесь и не забудьте обратиться в полицию.

Красные хвостовые огоньки исчезли в вечерней тьме, и я глубоко задумался. Пусть я не убийца, как думают Марми и полиция, но уж наверняка плут и обманщик, катающийся на чужих машинах.

Я решил заночевать у подошвы огромного валуна, где пышно разросся вереск. Поужинав имбирным печеньем, я забрался в гущу кустарника и свернулся калачиком. Было зверски холодно и очень хотелось курить — кисет с табаком и трубка остались вместе с записной книжкой у Тернбулла. Слава Богу, пояс был на мне, а значит, и деньги. В общем-то, мне пока грех было жаловаться на судьбу. Игра в прятки проходила с моим явным преимуществом: молочник, молодой человек, желающий стать писателем, сэр Гарри и, наконец, пьяница-рабочий и идиот Марми — все они были моими сообщниками, которые помогли мне оставить моих преследователей с носом. Дай Бог, чтобы все так же хорошо шло и дальше!

Трудно заснуть, когда после такого дня вы поужинали лишь пачкой печенья. Я вспомнил, как читал недавно в одной газете, что покончивший с собой еврей-банкир, был «хорошо упитан», и подумал: «Когда найдут мой труп, то ни один писака этого не напишет». Вспомнились мне жареная колбаса и глазунья с нежно-розовой ветчиной, подаваемые на завтрак Паддоком, от которых я воротил нос. Вспомнились фирменные котлеты в клубе и дымящийся бифштекс с квартой пива на столике в портерной. Последнее, что я созерцал, прежде чем провалиться в бездну сна, был, помню, кролик, тушенный в горшочке…

Я с трудом расправил свои члены — так я закоченел от холода. Видимо, солнце только что взошло, потому что небо было еще серым. Я приподнялся на руках и посмотрел вниз: там по склону холма поднимались вверх люди. «Марми действительно не терял времени даром», — подумал я, быстренько надел башмаки и в мгновение ока зашнуровал их.

Обогнув валун, я стал пробираться ползком вверх по небольшой ложбинке. Добравшись до вершины холма, я посмотрел вниз: мои преследователи еще не дошли до валуна. Скрывшись за гребнем, я пустился бежать вниз по склону и начал взбираться на следующий холм, как вдруг услышал крик — меня заметили. Самый крайний в цепи человек кричал и показывал в мою сторону рукой. Я взобрался на вершину следующего холма и, скрывшись за гребнем, лег на землю и стал ждать. Через несколько минут я перебрался ползком через гребень и побежал вниз по тому же пути, по которому уже шел. Когда я, наконец, остановился, то очень обрадовался: мои преследователи двигались в ложном направлении.

«Что теперь будем делать?» — задал я себе вопрос, потому что совершенно не знал местности, а мои преследователи были, скорее всего, нанятые полицией охотники или пастухи. Как говорится, нет худа без добра: все эти пробежки разогнали кровь в моем закоченевшем было теле и физически я себя чувствовал великолепно. Подумав, я решил двигаться по гребню водораздела. Этот путь был наилучшим потому, что меня и преследователей разделяла глубокая лощина, которую они не скоро преодолеют. На это им потребуется как минимум двадцать минут. Когда я взобрался на гребень, то опять кто-то из них увидел меня и закричал, в ответ я помахал ему рукой: удивительно, но я не чувствовал страха; мне казалось, что я снова маленький мальчик и играю с приятелями — они волки, а я заяц. Впрочем, мое настроение несколько ухудшилось, когда я увидел, что пять человек отделились от остальных и стали двигаться параллельно моему курсу: очевидно, хотели меня окружить. Я быстро спустился с гребня и побежал по направлению к болоту. Я пересек его и вышел к земляной дамбе. Пробежав по ней метров сто, я выбежал на дорогу. Мои преследователи все еще не достигли гребня водораздела, и я вдруг почувствовал, что мне улыбается удача: дорога обычно ведет к человеческому жилью.

За поворотом дороги я увидел купы деревьев. «Будет лучше, если я сойду с дороги и стану пробираться через кустарник вдоль берега ручья», — решил я. Ручей бежал справа от дороги. Как только я это сделал, на гребне водораздела показались фигурки моих преследователей. С этого момента я уже больше не оглядывался: я бежал по кустарнику, а там, где встречались открытые места, пробирался ползком. Вскоре я вышел к сарайчику, в котором хранились торфяные брикеты, за ним была поляна, заросшая травой, на которой правильными рядами росли молодые елочки. Я пересек поляну и увидел слева от себя примерно в двухстах метрах дом. Перейдя по мостику ручей, я вышел на лужайку перед домом.