Ефим Друц - Цыганские романы - Цыганский вор. Перстень с ликом Христа. Цыганский барон.

Снег еще лежал нетронутым, и на нем четко отпечатывались следы снующих людей: парней и девушек, старых и не очень. Цыгане выбегали из деревенских домов, где остановились, и тут же исчезали в палатках, примыкающих к домам — всем хотелось обязательно принять участие в таком важном событии. Шли приготовления к свадьбе.

Сваты подъехали к дому невесты на двух повозках, запряженных украшенными лентами лошадьми, в гривы которых были вплетены цветы. Сваты, братья и отец жениха, одетые в красные рубахи и в новые, явно только что купленные костюмы и фетровые шляпы, торжественно вошли в дом, неся в руках дрэвца, еще не распустившуюся, но пышную ветку березы, тоже увитую лентами, цветами, бусами. Больше всего было на ней денег, сотенных купюр, которые в этом случае заменяли листья, ведь по обычаю: чем больше денег висит на ветке, тем богаче и удачливее жених.

Сваты с достоинством остановились на пороге чисто убранной и вымытой горницы, где у стола стояли, ожидая их и явно волнуясь, родители невесты. Сваты приосанились.

— Ну что, рады гостям?

— Дорогим гостям всегда радуемся, — пробасил отец невесты, седой, благообразный и крепкий цыган.

— Рады, ой рады, — заторопилась мать, еще нестарая, но уже полная и грузная цыганка.

— Ну, коли рады, то принимайте с Богом.

И сваты пронесли дрэвца в дом, прямо в красный угол, где висела православная икона. Они гордо поглядывали на увешанную крупными купюрами ветку. Сели к столу. Подавала невеста, еще совсем девочка, лет четырнадцати, круглая и румяная, но с дерзким взглядом, по которому отец жениха понял, что характер ее еще придется обламывать. После того как выпили и оживились еще больше, кто-то из цыган взял гитару. Сваты не собирались уходить без песен.

Рада, так звали невесту, развеселилась и тоже запела, а потом засмущалась неожиданно и убежала.

— Ну что, чявалэ, гости дорогие, — отец невесты перекрестился на икону, — поладили мы, обо всем поговорили, значит, просим сегодня всех цыган к нам на вечеринку, а там, глядишь, и у вас свадьбу сыграем.

Сваты медленно и торжественно выходили из дома и вдруг застыли как вкопанные, словно черта внезапно увидели. К ним подходил Леший с друзьями.

— Что это вы, ромалэ, притихли? Слышал: свадьбу играть собираетесь. В гости приехал. Или прогоните?

Прогнать со свадьбы никто не мог. Гость — дело святое. Сваты хмуро пожали плечами, но у всех заныло в груди: быть беде, когда такой ворон прилетел.

— Так уж примите гостя, — с усмешкой сказал Леший и пошел прогуляться.

Деревня стояла на берегу реки. Деревья уже почти оттаяли, но снег еще сохранил белизну. Голубое небо широко раскинулось над замерзшей рекой, воздух, пропахший весной, дурманил голову. Леший ни о чем не думал, понимая: то, что должно случиться, произойдет само собой.

Ближе к вечеру табор собрался в доме невесты. Женщины нарядились в новые юбки, блузы, дорогие украшения на них сверкали, мужчины красовались в ярких рубашках, на руках поблескивали золотые перстни. Рада была одета в простое белое платье, даже необычное в столь пестрой толпе, но оно символизировало чистоту невесты, обязательную для цыганской свадьбы. Жених, молодой цыган, был гордым и счастливым. Он ходил вокруг невесты, никого не подпуская к ней. Родители сидели отдельно, образуя две солидные пары, к которым обращались все взгляды. Наконец они поднялись, чтобы вручить молодым хлеб-соль и благословить их старинной иконой. Все выслушали напутствие, захлопали, потом молодые поцеловались, а матери заплакали. Поднялась пхури и сказала несколько слов приветствия, закончив свою речь выкриком: «Бахталы!» Все подхватили возглас. Под веселые и уже немного размякшие от застолья крики перешли в дом жениха, где и началось настоящее веселье. Большой дом конечно же не смог вместить всех желающих, и часть цыган поместилась в палатке, раскинутой рядом. Лешего с его друзьями хотели посадить в палатку, но они прошли в дом. В комнате стояло несколько столов, на которых было такое количество снеди и выпивки, что казалось, и за неделю невозможно с этим управиться. Глаза загорелись, голоса зазвенели, цыгане с шумом переговаривались, появились гитары. То пели хором, то возникали одинокие голоса. Рада с женихом сидели во главе стола, по обе стороны от них — родители. Только баро и пхури были все время настороже, прекрасно понимая, зачем явился Леший на свадьбу. Невеста пела: