Агата Кристи - Свидание со смертью

– Лагерь! – объявил проводник.

Лошади немного ускорили шаг – совсем немного, потому что были слишком голодны и измучены, но все же чуть-чуть взбодрились. Теперь тропа шла вдоль усыпанного гравием русла реки. Огни приближались.

Показались палатки, верхний ряд которых выделялся на фоне скалы. В каменной стене виднелись отверстия пещер.

Они прибыли к месту назначения. Навстречу выбежали слуги-бедуины.

Сара всматривалась в одну из пещер. Там виднелась какая-то странная фигура. Что это? Идол? Гигантское изображение сидящей на корточках фигуры?

Нет, такой большой фигуру делает мерцающий свет. Все-таки это идол, абсолютно неподвижный, словно охраняющий это место…

Внезапно сердце Сары замерло – она узнала эту фигуру.

Исчезло ощущение покоя и отрешенности, которое подарила ей пустыня. Свобода сменилась заточением. Ее спустили сюда, в это извилистое ущелье, и тут, словно верховная жрица давно забытого культа, словно чудовищно раздутый Будда в женском обличье, сидела миссис Бойнтон…

Миссис Бойнтон здесь, в Петре!

Сара автоматически отвечала на обращенные к ней вопросы. Будет ли она ужинать прямо сейчас – еда готова – или предпочитает сначала умыться? Где она желает спать, в палатке или в пещере?

На последний вопрос Сара ответила без промедления. В палатке. При мысли о пещере она поморщилась – ей тут же вспомнилась безобразная сидящая фигура. Почему-то в этой женщине чувствовалось нечто нечеловеческое.

Наконец Сара последовала за одним из местных слуг. Тот был одет в бриджи цвета хаки со множеством заплат, грязные обмотки и рваную, изношенную куртку. На голове у него красовался местный головной убор, куфия ; ее длинные концы защищали шею, а на голове ее удерживал плетеный шнур из черного шелка, плотно обхватывавший макушку. Сара залюбовалась легкой походкой бедуина и гордой посадкой головы. Только европейская часть его костюма выглядела безвкусной и неуместной. «Цивилизация… в ней все зло! – подумала она. – Если бы не цивилизация, не было бы никакой миссис Бойнтон. В диком племени ее, наверное, убили и съели бы уже много лет назад!»

Усмехнувшись, Сара подумала, что от переутомления у нее совсем расшатались нервы. Умыться горячей водой, припудрить лицо, и она снова станет собой – хладнокровной, уверенной в себе, – и ей будет стыдно за недавнюю панику.

Сара провела гребнем по густым черным волосам, скосив взгляд на тусклое зеркало, где отражалось ее лицо, освещенное мерцающим светом маленькой масляной лампы. Затем откинула полог палатки и шагнула в ночь, собираясь спуститься к большому шатру.

– Вы… здесь?

Возглас был тихим, но исполненным искреннего удивления.

Сара повернулась и наткнулась на взгляд Реймонда Бойнтона. Сколько в нем изумления! И что-то в этом взгляде лишило ее дара речи, почти испугало. Невероятная радость… Словно перед ним райское видение… Удивление, потрясение, благодарность, смущение! Сара подумала, что будет помнить этот взгляд до конца жизни. Как будто проклятый грешник вдруг поднял голову и увидел рай…

– Вы … – снова произнес он.

От этого тихого, вибрирующего голоса у Сары словно все перевернулось внутри. Сердце замерло в груди. Все смешалось – робость, страх и почему-то неудержимая радость.

– Да, – просто ответила она.

Рей подошел ближе – все еще изумленный, не в силах поверить своим глазам. Потом вдруг взял ее за руку.

– Это вы, – сказал он. – Вы настоящая. Сначала я принял вас за призрак… потому что так много думал о вас. – Он немного помолчал. – Я вас люблю… С того самого момента, как увидел вас в поезде. Теперь я это понимаю. И хочу, чтобы вы знали… чтобы вы знали, что это был не я… не настоящий… который… который так грубо себя вел. Понимаете, я даже теперь не могу за себя отвечать. Я могу сделать… что угодно! Могу пройти мимо, могу убежать, но я хочу, чтобы вы знали, что это буду не я… не настоящий… Это всё нервы. Я не могу на них полагаться… Когда она приказывает что-то сделать… я подчиняюсь! Нервы меня заставляют! Вы ведь понимаете, правда? Вы можете меня презирать…

– Я вас не презираю, – перебила его Сара; голос ее был тихим и неожиданно нежным.

– Неважно. Я достоин презрения! Я должен… обязан вести себя как мужчина.

Ответ Сары отчасти был следствием совета Жерара, но в основном определялся ее собственным убеждением и надеждой – а мягкость тона скрывала уверенность и властность.