Рекс Стаут - Только через мой труп

– Я, между прочим, понимаю по сербско-хорватски, – заметил Вульф.

– О! – воскликнули балканки в один голос.

Вульф кивнул:

– Мне довелось пожить в Югославии. В свое время я немного поработал на австрийское правительство. Был тогда слишком зелен и не понимал, что этого не стоит делать. В тысяча девятьсот двадцать первом году я все еще находился в вашей стране и удочерил там девочку…

– Я хочу, чтобы вы вернули мне эту бумагу.

– Знаю, мисс Лофхен. Но я даже обсуждать ничего не собираюсь и предоставлю вам самим разбираться со своими делами, пока вы, детки, не сядете на свои места и не станете вести себя прилично. Чтобы больше никаких прыжков и кошачьего визга! Я этого не выношу. Да и, кроме того, стенания вам не помогут. Сядьте!

Девушки повиновались.

– Вот так-то лучше. Я упомянул о том документе, только чтобы показать, как догадался, что вы лжете, говоря, будто не выполняете в этой стране политической миссии. А кстати, полиции вы, наверно, тоже солгали? Ну конечно, как же иначе. Теперь, раз уж речь зашла о том документе, мисс Лофхен, расскажите, как он попал к вам.

– Я… – Карла перебирала складки юбки. – Просто попал, и все.

– Где и каким образом? Это ваш документ?

– Я его украла.

– Нет! – резко оборвала ее Нийя. – Это я украла его!

Вульф пожал плечами:

– Поделите эту сомнительную честь пополам. У кого вы его украли?

– У особы, которой он принадлежал.

– У княгини Владанки Доневич?

– Не скажу.

– Хорошо. Это все же лучше попыток меня обмануть. Княгиня сейчас тоже в Нью-Йорке?

– Я ничего не расскажу вам об этом документе.

– Берегитесь. Вы рискуете жизнью. Единственное, что защищает вас от обвинения в убийстве, это неподтвержденное алиби, представленное Фабером. Вы хотите, чтобы я уберег вас от этой опасности?

– Да.

Какое-то мгновение казалось, что Нийя вот-вот улыбнется, но этого не случилось.

– Да, хочу, – повторила она.

– Вы готовы заплатить мне обычный гонорар, который я требую в таких случаях? Несколько тысяч долларов?

– О боже, нет. – Она взглянула на Карлу и снова на него. – Но… я попробую.

– Посылая ко мне мисс Лофхен, вы рассчитывали, что я не откажу в помощи своей приемной дочери?

Она кивнула:

– Я полагалась на ваши чувства…

– Моя жировая прослойка надежно защищает их от внешних воздействий. Мне пару раз слишком сильно досталось из-за сантиментов, и я выработал такую вот защиту. Останься я, как раньше, тощим и прытким, давным-давно уже протянул бы ноги. Знаете, а у меня ведь нет никаких доказательств, что вы моя дочь. Мисс Лофхен, которую вы подослали, передала мне свидетельство об удочерении, подписанное мной. Этот документ вы тоже украли?

Карла издала негодующее восклицание. Нийя снова вскочила, глаза ее сверкали.

– Если вы можете так думать, то дальше нет смысла…

– Я вовсе так не думаю. Просто мне ничего толком не известно. И я же попросил вас больше не вскакивать с места. Пожалуйста, сядьте, мисс Тормик. Спасибо. Я всегда был романтичен до идиотизма. Да и сейчас таким остаюсь, только научился держать в узде свои порывы. В двадцать пять лет мне казалась романтичной миссия секретного агента австрийского правительства. Мое возмужание и обретение жизненного опыта прервала мировая война. Это не самый лучший способ узнать жизнь. Война выдерживает вас в крепком рассоле слез страха и отвращения. Пф! После войны я еще оставался тощим и прытким. В Черногории я принял на себя ответственность за трехлетнюю сироту, обязался доставлять ей средства к существованию, заботиться о ее физическом здоровье и нравственном воспитании. Я удочерил ее. Кое-какие другие поступки окончательно избавили меня от юношеской восторженности, но это уже с вами не связано. Когда я впервые увидел ту девочку, она напоминала живой скелетик… Из-за других моих дел мне пришлось покинуть Черногорию. Девочку я оставил, как полагал, в хороших руках и вернулся в Америку. – Вульф откинулся в кресле и чуть прищурился. – А дальше, пожалуйста, продолжайте вы.

– Вы оставили меня в Загребе с Перо Бровником и его женой, – сказала Нийя.

– Верно. Как вас тогда звали?

– Анна. Мне было восемь лет, когда их арестовали и расстреляли, как бунтовщиков. Я не очень хорошо это помню, но знаю обо всем досконально.

– Понятно, – мрачно отозвался Вульф. – И те три года, что я продолжал посылать деньги в Загреб, их кто-то попросту прикарманивал, прикрываясь именем Бровника. У меня зародились подозрения, и я решил в этом разобраться – хотя тогда уже был далеко не тощим, – но ничего выяснить мне не удалось. Я так и не сумел разыскать ту девочку. Только угодил в тюрьму, откуда меня вызволил американский консул, и в течение десяти часов должен был покинуть страну. – Вульф скривился. – С тех пор я больше не был в Европе, да и в тюрьме тоже. Где же вы скрывались?