Кэрол Дуглас - Железная леди

– Как и ваше французское произношение, мадам, – галантно произнес доктор Мерсенне с поклоном, который мне показался слишком низким и долгим.

– И то верно. – Годфри повел доктора к выходу, поясняя: – Внешность бывает обманчива, как и восприятие на слух. – Вскоре оба уже оказались около парадной двери.

– Итак? – спросила я Ирен. – Яд или лихорадка; будет он жить или умрет? Как большинство врачей, доктор Мерсенне ничего не объяснил.

Подруга пристально взглянула на меня. Люцифер выбрал момент, чтобы пробраться в гостиную и потереться о мою юбку. Ирен порылась в шкатулке из севрского фарфора на инкрустированном столике, выудив оттуда сигарету и спички, названные именем нашего кота [14]. Я считала, что ее привычка предварять ответ на простой вопрос подобной сценой весьма раздражает.

Ирен улыбнулась мне сквозь завесу дыма – она выглядела, как заклинательница змей, вызывающая духов.

– Возможно, он страдает и от лихорадки, и от яда. У врачей так мало воображения. Судя по моим наблюдениям, ранке от укола вполне соответствует по размеру любая шляпная булавка из десятка тех, что имеются в моем арсенале. Или в твоем.

– Шляпная булавка?

– Не нужно скептицизма, дорогая Нелл. Во многих случаях я успешно использовала шляпные булавки для защиты. Семь – десять дюймов заостренной стали не стоит недооценивать, особенно если опустить кончик в токсичное вещество. Шляпные булавки – все равно что миниатюрные рапиры, и часто лучшая защита для женщины. Почему бы не использовать их для нападения на мужчину?

– Никогда не рассматривала шляпную булавку как смертельное оружие, – призналась я, – но ведь я смотрю на мир невинным взором дочки священника. – При этом заявлении Люцифер сузил свои изумрудные глаза и запрыгнул мне на колени, где победно забил хвостом. – Почему этой твари обязательно тереться о мою юбку?

– Вероятно, невинные дочки священника столь же привлекательны для котов, как и для таинственных незнакомцев.

– Ну ясно, ты все никак не успокоишься! – вспылила я. – А ведь так и не сказала мне, выживет он или умрет.

– Я знаю не больше доктора Мерсенне, Нелл. – Ирен затянулась сигаретой, затем поднялась и улыбнулась мне, глядя сверху вниз: – Но одно я знаю точно: смуглый джентльмен наверху нуждается в постоянном внимании. Нам придется ухаживать за ним по очереди – тебе, Софи и мне.

– Я тоже могу подежурить, – сообщил Годфри, который проводил доктора и вернулся. – Кто пойдет первым?

Они стояли передо мной плечом к плечу, мои прекрасные друзья, и ласково смотрели на меня.

– Вероятно, сначала Нелл, – наконец предложила Ирен. – В конце концов, человек обращался к ней.

Невольно я так резко вскочила, что Люцифер свалился на пол с яростным шипением. На этот звук эхом отозвался из клетки попугай Казанова, но никакой шум не мог заглушить океанского шквала моего внутреннего смятения.

Комната больного всегда напоминает мне всенощную, на которую еще никто не пришел. Печаль от близкого соседства с болезнью, без сомнения, обусловлена моим прошлым дочери священника. С ранних лет я старалась быть полезной отцу и его пастве, и забота о страждущих являлась одним из дел, которое мог выполнять ребенок.

Стоило лишь задернуть шторы при дневном свете и расстелить постель, как наша веселая спаленка наверху приобрела слегка зловещий вид. Керосиновая лампа на комоде струила мягкий свет, которого едва хватало, чтобы различить фигуру лежащего в кровати.

– Он выглядит совсем по-другому, – пробормотала я, на всякий случай держась на расстоянии.

– Восхитительная личность, – произнесла Ирен; в ее голосе затрепетали драматические нотки.

– Как ты можешь судить? Ты ровным счетом ничего о нем не знаешь.

Ее глаза янтарно-карего цвета заискрились.

– Именно это и делает его восхитительным. Теории, дорогая Нелл, завораживают куда больше, чем точная информация. Что ты думаешь о нем сейчас?

– А он не?..

– Очнется? Не могу сказать. На данный момент он спокоен. Можешь изучать его без помех.

– Хорошо бы Годфри был…

– Лучше обойдемся без Годфри.

– Почему?

Ирен бросила на меня испытующий взгляд:

– Возможно, тебе захочется уединения, когда ты выяснишь, кто он такой.

– Ты же здесь, разве нет? И я не хочу уединения, я хочу безопасности. Ты действительно считаешь, что я знаю этого мужчину?

– Нет… пока.

Я демонстративно вздохнула и уставилась на нашего весьма обременительного гостя. Его профиль резко выделялся на белоснежных простынях, будто нарисованный углем на холсте. Даже недомогание не добавило бледности коже чайного цвета. Однако измученные черты лица отличались благородной лепкой, а на голове, освобожденной от тюрбана, обнаружились волосы более светлого, чем борода, каштанового оттенка с сединой на висках.