Кэрол Дуглас - Новый скандал в Богемии

– Но он… больше ни о чем с тобой не говорил?

– А о чем еще нам говорить, Ирен? Я была рада, когда узнала о его участии во всем этом деле. – Я повернулась к Годфри и пояснила: – Ведь именно Квентин был тем человеком в темных очках, который дал нам путеводитель, представляешь? – Я снова посмотрела на Ирен. – И я не очень разозлилась на тебя и Аллегру за то, что вы первыми увидели Квентина, а мне не только ничего не сказали, но даже не сообщили, что бедняга не умер.

Ирен потеряла дар речи. Годфри воспользовался столь редкой возможностью и, извинившись, вышел из комнаты.

– А как ваш с Годфри отпуск? – спросила я.

– Великолепно! Вена столь же восхитительна, как о ней говорят. Мы катались, гуляли, ели, болтали, танцевали, ходили в театр, жили в лучших отелях – все было великолепно. – Ее глаза с пониманием посмотрели на меня. – Верно говорят: больше всего мы ценим то, что можем – или боимся – потерять.

– Это правда: в опасности и в отдалении чувства горят ярче.

Ирен жадно подалась вперед в своем кресле:

– Ну?

– Что – ну?

– Как же ты пришла к осознанию истинности этого афоризма?

– Путем постоянных и пристальных наблюдений, Ирен. Ты же знаешь, что я веду дневник.

– Конечно знаю. И что за главы там появились со времени твоего возвращения из Праги?

– Ты меня смущаешь. Дневник – это личные записи, разве что я сама захочу поделиться ими с кем-нибудь.

– Но ты не хочешь поделиться со мной подробностями своих недавних… приключений? – разочарованно протянула Ирен.

Я улыбнулась и подмигнула:

– Равно как и ты не хочешь делиться с Годфри информацией о том, что связной Квентина в Министерстве иностранных дел – это мистер Майкрофт Холмс.

– Но я не знала этого! – воскликнула Ирен в крайнем негодовании.

– Я тоже не знала, пока Квентин мне не сказал. Но я уверена, что от Годфри ты эту информацию утаишь, как утаила и тот факт, что во время воплощения плана по возвращению короля Квентин поддерживал связь с Шерлоком Холмсом.

Ирен глубоко откинулась на спинку кресла:

– Я ничего не скажу мужу. У Годфри и так достаточно забот.

– Ты говоришь о Татьяне? – сообразила я. – Тебе тоже придется о ней позаботиться.

– Но как же Квентин? – спросила Ирен с ноткой обиды.

– А вот о Квентине позабочусь я.

Ирен рывком поднялась и метнула в меня яростный взгляд. Будь у нее хвост – встал бы дыбом.

– Пойду найду Софи и спрошу, что ее тетушка собирается готовить на ужин. Я ужасно проголодалась, и раз уж меня не кормят новостями, придется довольствоваться едой.

Я тайком улыбнулась, когда моя подруга вышла из комнаты, и все еще продолжала улыбаться, когда через пару минут заглянул Годфри.

– А где Ирен? – спросил он.

– Наверняка дуется в саду над грядками лука.

– Ты же не злишься на наш маленький обман, Нелл?

Я отложила работу и посмотрела на Годфри:

– Как могу я злиться на такое воссоединение, пусть даже меня немного… встревожила его внезапность.

– Но Стенхоуп с этим прекрасно справился, да? – спросил Годфри с лукавой искрой в глазах цвета олова.

– Ты ведь знаешь, Годфри, Квентин прекрасно справляется с любым делом, – скромно ответила я.

– И, похоже, наша дорогая мисс Хаксли тоже справляется прекрасно, – добавил он, глядя на меня так испытующе, что я покраснела.

Вернувшись к сматыванию клубков, я лишь загадочно заметила:

– А насчет нашей дорогой мисс Хаксли – узнаем в свое время.

Осведомленный и внимательный читатель уже, наверное, понял, что приведенные отрывки из дневников Пенелопы Хаксли примечательны отсутствием всякого подтверждения описанных событий в так называемом Каноне произведений о Шерлоке Холмсе.

За исключением того, что сам великий сыщик упоминал о своем родстве с французским семейством по фамилии Верне, ни одна крупица информации, приведенной мисс Хаксли, не имеет документальных доказательств.

Холмс уверял, что состоит в родственных отношениях с Эмилем Жаном Орасом Верне [39], художником-баталистом (военная тема во французской живописи весьма популярна), который умер в 1863 году. Если сестра Верне была бабушкой Холмса, Орас являлся его двоюродным дедом. В свою очередь сын Верне, Эмиль Шарль Ипполит (1821–1900), тоже был художником – он писал пейзажи. Однако Холмс, судя по запискам доктора Уотсона, ни разу не упоминал ни о каких контактах с французским творческим семейством. Мари Августина Верне (1825–1898), возможно, является дочерью Ораса или его племянницей, но страницы истории, посвященные хитросплетениям генеалогического древа обсуждаемой фамилии, увы, весьма размыты, особенно в тех областях, которые касаются членов семьи женского пола.