Мэтью Эллиотт - Шерлок Холмс пускается в погоню (сборник)

Я усмехнулся своим воспоминаниям.

– Но каким образом мог гелий воздействовать на людей в корзине аэростата? – удивился я.

– Перелетая через стену тюрьмы, они оказались в пределах слышимости охранника Тига, если помните. Нечеловеческий вопль, который он принял за стенания банши, должно быть, свидетельствовал о небольшой утечке гелия. Это и послужило причиной высоких и писклявых, как у фей, голосов, которые позже слышали Агнес с Кромвелем. Профессор также раскрыл мне секрет двух других имен из записки.

– Кто же они? – поинтересовался Лестрейд.

– Рэмзи только вчера утром вспомнил, что в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году сэр Норман Локьер, наряду с французским астрономом Пьером Жансеном, обнаружил желтую линию в спектре солнечной короны, а несколько позднее открыл новый элемент, которому было дано имя гелий в честь греческого бога солнца Гелиоса. До наших дней считалось, что гелий существует только в космосе. Тогда Рэмзи понял причину, по которой его имя было указано в записке. Совсем недавно он обнаружил, что гелий может быть получен и в земных условиях. Открытие настолько свежее, что он даже не успел опубликовать результаты исследований [19]. Организатор преступления каким-то образом прознал о его работах и о возможности получения гелия путем очистки обычного бытового газа. Хитроумное изобретение в амбаре фермы Рэд-хаус было разработано для выделения гелия из газа, который они откачивали из труб Лондонского газового завода, расположенного севернее фермы.

– А затем закачивали в емкости для молока, чтобы позже заправлять аэростат? – перебил я.

– Совершенно верно, Уотсон, – согласился Холмс.

– Но что насчет имени Кобер? – спросил Лестрейд.

– Ах да! Тут Рэмзи выказал навыки детектива. Проведя небольшое расследование, он обнаружил, что Теодор Кобер – подающий надежды инженер немецкой фабрики аэростатов [20]. Это одну из его разработок выкрал преступный синдикат, чтобы соорудить свой корабль. У них не было шелка, который обычно используется в такого рода конструкциях, так что пришлось сшивать овечьи желудки, которые мы видели в амбаре.

– Что ж, – Лестрейд поднялся и взял шляпу и пальто. – Вы, безусловно, проделали большую работу. Это позволит мне арестовать Алфея Скиннера и написать более-менее связный отчет для Скотленд-Ярда.

– Уверен, инспектор, оба эти дела вы завершите наилучшим образом и в кратчайшие сроки, – подбодрил Холмс.

Лестрейд ушел, а мы с Холмсом вновь уселись у камина в доме 221-b по Бейкер-стрит, чтобы выкурить в молчании трубку, перед тем как я вернусь к своему очагу и Мэри. Когда я уже собрался уходить, вошла миссис Хадсон и передала Холмсу телеграмму, которую он прочитал и протянул мне.

– Похоже, мой брат Майкрофт, использовав свои связи в правительстве, обеспечил нашего лесоруба-спасителя Холлиса королевской наградой в виде земельного надела и годового жалованья в сто двадцать фунтов стерлингов, возложив на него обязанности лесничего, надзирающего за порядком в лесах ее величества в Верхнем Хаммерсмите.

– Ура! Очень хорошо для него. Теперь они не будут нуждаться, – воскликнул я.

– Вот-вот! – согласился Холмс. – А еще Майкрофт предложил Адмиралтейству строить такие вот воздушные суда и, приняв во внимание особенные атмосферные условия, обнаруженные преступниками в Уормвуд-Скрабсе, испытывать их там.

– Действительно, это будет идеальный полигон. К тому же восторжествует своего рода идеальная справедливость, – добавил я.

Повернувшись и открыв дверь, чтобы уйти, я услышал смешок за спиной.

– Вы что-то сказали, Холмс? – спросил я.

Он стоял у каминной полки, задумчиво глядя на огонь.

– Я просто размышлял.

– О чем же? – нетерпеливо спросил я.

– Мне только что пришло на ум, что это дело было элементарным , мой дорогой Уотсон, просто элементарным!

Прошло много лет с тех пор, как я опубликовал мой отчет о драматическом возвращении Шерлока Холмса в Лондон, который назвал «Пустой дом», и подробности его теперь хорошо известны публике. Но даже после ареста полковника Себастьяна Морана, второго из опаснейших людей в Лондоне, я сам с трудом верил, что это потрясающее дело не было каким-то причудливым сном. Спасибо газетчикам, писавшим о происшествии: их репортажи служили мне подтверждением, что я все это не выдумал и что мой добрый друг жив и здоров.