Вольфрам Флейшгауэр - Пурпурная линия

Кошинский посмотрел на меня ничего не понимающим взглядом.

— Я не понимаю, что именно было этим доказано. После публичного объявления о свадьбе Флоренция примирилась с решением Генриха. Мне кажется, что рукопись совершенно запутала вас. Вы же сами только что сказали, что никто и никогда не утверждал, что Генрих не собирался жениться на Габриэль. Говорю вам, что мой покойный родственник заблуждался.

— Но подождите. Вспомните луврскую картину. Обе дамы до мельчайшей черточки совпадают с дамами, изображенными на заказанной Виньяку картине. Вы же точно помните, на кого похожа изображенная рядом с Габриэль дама.

Кошинский был явно удивлен.

— Вы имеете в виду эту танцовщицу?

— Да, Генриетту д'Антраг. Итак, мы имеем следующее положение. Габриэль наконец умерла. Место на троне становится вакантным. Осенью 1599 года возобновляются брачные переговоры с Флоренцией. Но в это время всплывает новая проблема. Вы еще помните о сцене на банкете?

— Историю с подменой картин?

— Да, но я имею в виду танцовщиц, особенно эту Генриетту д'Антраг, которая буквально околдовала короля.

— Да, вы уже упоминали эту девушку. Какое отношение имеет она ко всей этой истории?

— Самое непосредственное. Уже через несколько недель после смерти Габриэль Генрих настолько страстно влюбился в Генриетту д'Антраг, что девушку пришлось почти прятать от него. Он добивался ее несколько месяцев, осыпал ее подарками и буквально преследовал ее. Ее отец не выдержал и вмешался, заявив королю, что его дочь не будет сопротивляться его домогательствам только в том случае, если Генрих сделает ее своей супругой. Девица совершенно вскружила голову королю. А теперь послушайте, что я нашел в Национальной библиотеке.

Я достал свои записи, нашел нужный лист и вслух прочел сырой перевод обещания короля:

«Мы, Генрих IV, милостью Божией король Франции и Наварры, обещаем и клянемся перед Богом и ручаемся нашим честным королевским словом господину Франсуа де Бальзаку, господину д'Антрагу, что берем в спутницы наши его дочь, госпожу Генриетту-Екатерину де Бальзак, на том условии, что если она в срок от шести месяцев, исчисляемых от сего дня, окажется в положении и родит сына, то мы незамедлительно возьмем ее в законные жены, причем обряд бракосочетания мы проведем открыто и перед лицом Святой Церкви со всеми подобающими и обычными торжествами. Для дальнейшего подкрепления настоящего обещания, приведенного выше, мы торжественно обещаем и клянемся подтвердить наше обещание нашей печатью и незамедлительно его продлить, как только мы получим от нашего святейшего отца Папы разрешение от нашего брака с Маргаритой Французской и позволение заключить по нашему разумению новый брак. Сие записано в нашем присутствии и нами подписано. В лесу Малерб, сего дня, 1 октября 1599 года».

Я протянул Кошинскому перевод, оригинальный текст и принялся наблюдать за его реакцией. Он недоверчиво просмотрел документ, что меня не удивило. Я сам точно так же вел себя в Париже всего несколько дней назад.

— И это подлинный документ? — спросил он наконец.

— Рукописный оригинал находится в Национальной библиотеке. Естественно, оригинала я не видел. Вероятно, я был бы не в состоянии его прочесть и понять. Но этот источник упоминается во многих местах. У меня нет сомнений в подлинности документа.

Кошинский вернул мне бумаги.

— Но, естественно, он не женился на этой девице?

— Нет, он на ней так и не женился. До окончания переговоров с Флоренцией оставалось совсем немного времени. Однако Генриетта думала поступить хитрее, чем Габриэль, и потребовала письменных обещаний. Но, естественно, Наварра с самого начала не собирался выполнять это обещание. Он подписал его с одной целью — затащить девицу в постель. Между прочим, план Генриетты провалился. Она потеряла ребенка, и обещание превратилось в пустую бумажку. Тем не менее Генриетта продолжала оставаться его любовницей. Генрих женился на Марии Медичи, и королева с любовницей через положенные промежутки времени рожали королю сыновей и дочерей. Наварра гордился обеими и говорил, что одна рожает ему наследников, а вторая — верных слуг. Но это уже другая история.

Кошинский закурил сигарету и задумчиво посмотрел на тающий в лучах солнца дымок.

— Значит, теперь вы думаете, что Генрих вел с Габриэль такую же двойную игру?

— У меня есть такое подозрение, и оно очень сильно. Быть может, он не хотел на ней жениться и постепенно перестал рассматривать ее как претендентку на трон, желая, чтобы она и дальше играла при нем второстепенную роль? Не разбило ли ее сердце, в буквальном смысле этого слова, поведение короля? Из-за скудости материалов я не нашел этому доказательств. Надо искать документы. Мыслимо ли, чтобы Фердинанд ничего не знал о парижских событиях весны 1599 года? Можно ли представить себе, что он не имел там агентов, которые держали бы его в курсе всех дел? Почему нет даже следов каких-либо писем? Никто не заинтересовался этим своеобразным обстоятельством, и поэтому никто даже не искал эти документы. Возможно ли, чтобы специалисты просто просмотрели этот пробел в источниках? Честно говоря, я так не думаю. Историки — люди основательные. Если документы существуют, то рано или поздно они будут извлечены на свет каким-нибудь дотошным исследователем. Могло ли быть иначе с этим прославленным и известнейшим случаем?